|
Пожалуй, об этом ничего не знали даже его родители. Возможно, об этом не знал никто, и царившие во дворе тишина и покой старательно убеждали Коломийца в правильности такого предположения. Но история с фальшивым сумасшедшим напугала его так сильно, что он вздрагивал от каждого шороха в пустой квартире: ему чудилось, что охотники уже близко и только и ждут, чтобы он высунулся из своего убежища, чтобы набросить на него прочную сеть. Поэтому он не спешил возвращаться домой, хотя вернуться следовало бы: впопыхах он даже не позаботился о том, чтобы навести в квартире порядок, и кое-что из хранившихся там сувениров и замороженных продуктов могло выдать его с головой. Но дело было даже не в этом: Коломиец проголодался. Сейчас в его распоряжении имелись только те продукты, которые он мог купить в ближайшем магазине, куда выбирался, когда наступала темнота. Пельмени фабричного изготовления и блинчики с подозрительной начинкой, которую продавцы бесстыдно называли мясом, не могли заменить ему привычную пищу. Ими можно было набить желудок, но и только; настоящего удовлетворения эта питательная масса не приносила.
В волнении он вскочил с раскладушки и принялся расхаживать по квартире. Пепел падал с зажатой в зубах сигареты, оседая на одежде, как крупная перхоть. Еда! Если быть честным перед самим собой, то и дома, в холодильнике, настоящей еды осталось не много. Он не выходил на охоту с момента ареста Козинцева, а аппетит у него всегда был отменный. И потом, нельзя же вечно прятаться! Пока он сидит здесь, пуская голодные слюни и дрожа от унизительного страха, гончие псы идут по его следу. В последнее время они как-то неожиданно поумнели, и, если не принять срочных мер, его убежище скоро будет обнаружено. Владимир Эдгарович бросил на пол окурок, растер его подошвой и немедленно полез в пачку за следующей сигаретой. Новая мысль пронзила его воспаленный мозг, и он замер на месте, глядя в пространство невидящим взглядом. Ошибка! Он совершил непростительную ошибку, поддавшись панике и спрятавшись в этой крысиной норе, как улитка в раковине. Нужно было действовать! Нужно было сразу же, не откладывая в долгий ящик, определить круг лиц, которые могли знать или хотя бы догадываться о его второй жизни. Надо было заставить их замолчать. Впрочем, и сейчас еще не поздно. Пятнов был единственным, кто мог его выдать, и он благополучно выбыл из игры. Кто еще? Конечно же, этот его туповатый приятель со странным прозвищем — Тюха, кажется. Он чуть было не погиб вместе с Пятым, но ему повезло. Дуракам всегда везет, но это не может продолжаться вечно. Наверное, этот Тюха уже пришел в сознание. Неизвестно, рассказывал ли ему Пятнов о своей роли в аресте Козинцева, но для пользы дела лучше предположить, что Тюхе все известно. Он может сам не осознавать важности имеющейся у него информации, но ловкий следователь выудит ее в два счета. Поэтому Тюха должен быть внесен в черный список под номером первым. Далее по праву должен идти этот мерзавец, этот фальшивый сумасшедший, этот плагиатор, шпик, дешевый клоун — Козинцев. Вернее, даже не Козинцев, а… как же его? Он полез в задний карман брюк и вынул оттуда мятую бумажку, на которой убористым старушечьим почерком были записаны имя, номер телефона и адрес странного знакомого букиниста Пигулевского. Забродов! Историк литературы, имеющий знакомства в милицейских кругах… Ха-ха! Видали мы таких историков. Небось, кроме детективов карманного формата, сроду ничего не читал. Ну, и еще уголовный кодекс с комментариями. Историк! Кстати, Пятнов со слов своего придурковатого приятеля Тюхи рассказывал, что дерется этот историк будь здоров и что реакция у него как у накачанной адреналином кошки. Значит, привычными методами с ним не справишься. Придется придумывать что-то новенькое, предназначенное специально для него, эксклюзивное, как теперь говорят. Кстати, добраться до Тюхи тоже будет непросто. Больница, медицинские сестры, часы для посещения, соседи по палате… Впрочем, как раз все это не так уж страшно. |
