Мистер Грин держал Тайсона мёртвой хваткой, тот вырывался, как одержимый, а потом выпалил в завуча целым залпом таких слов, которые я не хочу здесь повторять; при этом он дышал, как бык, собирающийся броситься в атаку.
— Вы знаете, что он сделал? — проорал Тайсон Грину.
— Что он сделал, Тайсон?
— Он сказал, что я отрыжка!
Я не смог сдержаться — расхохотался. Не над тем, что Тайсон сказал, а над тем, как он это сказал — с каким остервенением он растянул: «Атр-р-р-рыш-шка».
Хохотали все, но я, должно быть, громче всех, потому что Тайсон вырвался из объятий Грина и бросился ко мне.
— Ах тебе смешно, да?! — завопил он, воздевая кулаки с явным намерением пустить их в ход.
— Только тронь меня, Тайсон — клянусь, я тебя раскатаю в блин! — сказал я. — Подвешу за лодыжки над медвежьим капканом!
Услышав такое, Тайсон озадачился. Он взглянул на меня своими шальными глазами, видимо, пытаясь прочувствовать, каково это — висеть вниз головой над медвежьим капканом. На долю секунды мне стало его жалко: чокнутый пацан, над которым все ржут. Как это, должно быть, ужасно. Мне даже захотелось сказать что-то типа: «Да ладно тебе, Тайсон, ты не отрыжка, расслабься!» — лишь бы ему стало полегче, но все вокруг буквально зашлись от смеха, и Тайсону ничего не оставалось, как сбежать с поля боя.
Грин воззрился на меня с выражением, которое словно говорило: «Медвежий капкан? Я тебе сейчас покажу медвежий капкан! Целься! Пли! Паф-паф!» — а потом устремился вслед за Тайсоном.
Словом, школа как школа, ничего не изменилось.
Как только прозвенел звонок на классный час, за моей спиной прозвучал голос:
— Джаред, задержись на минутку, мне бы хотелось с тобой поговорить.
Я сразу узнал этот голос. Обернувшись, я увидел тренера Шулера. Вам, наверно, знакомо чувство: вот сейчас произойдёт что-то замечательное, и у вас сердце замирает, а позвоночник словно пробивает током? Именно это и случилось со мной сейчас. С чего бы это тренеру отзывать меня в сторонку и заводить разговоры, если у него нет для меня доброй вести о капитанстве?
— Привет, тренер! — бодро сказал я. — А что такое?
— Поговорить время есть?
— Конечно.
— Хорошо. Пошли в мой кабинет?
Мы проследовали по коридору в спортзал — там было куда тише. В пустом громадном помещении наши шаги отзывались гулким эхом. Здесь было холодно и едко пахло лаком для пола. Мы вошли в кабинет тренера.
— Присаживайся, — сказал он, подхватил свой блокнот и впился в него взглядом; потом уселся на стул с другой стороны письменного стола. — Я подвёл итог голосованию.
— Да? — сказал я, старательно делая вид, что мне безразлично.
— Голоса распределились с весьма незначительной разницей.
— Да?
Он оторвал взгляд от блокнота. Я ничего не мог прочитать по лицу тренера — его умению владеть своей мимикой позавидовал бы любой игрок в покер; ты бы в жизни никогда не догадался, что у Шулера на уме. Он помолчал — чтобы подразнить меня. Я не играю в покер, у меня все мои чувства на лице написаны. Я опустил руки на колени и так крепко сцепил их, что костяшки побелели.
— Джаред, прости, но выбрали не тебя.
Сперва мне показалось, что я его не расслышал. Пальцы мои по-прежнему были крепко сплетены, как будто от этого смысл сказанного тренером мог как-то измениться. Я не дышал. Но тут слова Шулера наконец достигли моих ушей и проникли в мозг.
Вам, наверно, известно это чувство — как будто ещё десять секунд, и тебя стошнит? Хотя, конечно, блевать я не собирался, но чувство было именно таким, и оно ещё долго не покидало меня.
До того, как тренер обратился ко мне в коридоре, я был морально готов к поражению, но когда он позвал меня в свой кабинет, я проникся уверенностью, что выиграл. |