Онни из библиотеки «Майами ньюс» провела Берча и Назарио в отдел микрофильмов и показала, как искать нужный материал.

— Сегодня утром Флер не появилась. Это хороший знак, — с надеждой сообщил Назарио Берчу. — Наверное, подыскивает себе квартиру или уже обживается там с новой соседкой.

Детективы с головой погрузились в прошлое. В те годы, когда убили Нолана, Майами-Бич был еще захолустным курортом. На Южном побережье в основном жила местная знать. Артур Годфри вел свои передачи из отеля «Кенилу-орт» в Бэл-Харборе. Времена были патриархальные, хотя уже чувствовалось наступление перемен. Президентом тогда был Джон Фицджеральд Кеннеди, и многие считали, что на этом посту его рано или поздно сменит брат Роберт. Мартин Лютер Кинг еще был жив и читал свои проповеди. Будущее сулило безграничные возможности. Юрий Гагарин, преодолев земное притяжение, первым из людей полетел в космос. За ним последовал американец Алан Шепард на корабле «Фридом-7».

Затем повеяло ветром войны. Молодых парней призывали в армию и отправляли во Вьетнам. Весной провалилось вторжение в залив Кочинос, и кубинские иммигранты стали пленниками Кастро.

В Майами жилье было дешево, транспорт практически отсутствовал, а территория к западу от Пятьдесят седьмой авеню и к северу от Флэглер-стрит была почти необитаемой и вплотную подступала к болотам.

— Ты только посмотри на эти объявления, старик! — воскликнул Назарио. — В 1961 году дом у моря можно было купить за тридцать тысяч баксов.

Когда они сделали перерыв, чтобы выпить по чашечке кофе, Берч машинально набрал на библиотечном компьютере слова «Майами» и «младенцы». Поисковая система выдала ссылки на материалы, напечатанные после 1980 года, с того момента, когда в газете появился компьютер. Их было великое множество. Набранные Берчем слова встречались более чем в шестистах статьях.

Отсеяв заметки, в которых говорилось о достижениях в области медицины, Берч начал просматривать первые строчки остальных сообщений. Во многих упоминалась некая Элизабет Уэнтворт. Откинувшись на спинку стула, Берч пригубил остывший кофе и нахмурился.

— Элизабет Уэнтворт, — пробормотал он, как бы рассуждая вслух. — Где я слышал это имя?

Назарио, читавший микрофильм газеты сорокачетырехлетней давности, не отрываясь от экрана, ответил:

— Ее убили за день до смерти Нолана. Забили до смерти. Интересно за что?

— Вот так штука, — пробормотал Берч.

Элизабет Уэнтворт, дипломированный врач-натуропат, всю жизнь имела дело с младенцами. Свою карьеру она начинала с подпольных абортов, потом стала поставлять новорожденных для незаконного усыновления.

Истинные масштабы ее деятельности стали известны только в начале восьмидесятых, через двадцать лет после ее смерти. Вся эта история вылезла наружу, когда рожденные в ее клинике и усыновленные дети выросли и потянулись в Майами на поиски своих биологических матерей. В отличие от официально усыновленных детей, которые всегда могли получить документы о своем рождении и усыновлении, у этих бедолаг такой возможности не было.

Никаких документов не существовало. Элизабет Уэнтворт начисто стирала прошлое, проставляя в метриках имена усыновителей под видом настоящих родителей. Таким образом заметались все следы.

Именно этим обстоятельством объяснялась ее чрезвычайная популярность среди незамужних матерей и супружеских пар, мечтавших усыновить ребенка. Молодые незамужние девицы вовсе не желали, чтобы кто-нибудь узнал о том, что в пятидесятые — шестидесятые годы считалось позором. А приемных родителей вполне устраивало, что к ним не будут соваться назойливые социальные работники или мамаши, которые вдруг надумали забрать своего ребенка обратно.