12 июля 1936 года. В нашей школе был пионерский сбор по случаю окончания занятий и начала каникул. Выступали старые большевики, рассказывали о том, как создавались первые колхозы. Это было очень интересно. Мы задавали много вопросов. Разошлись поздно вечером…

Пионеры 23-й, 40-й и 59-й школ посадили молодые деревья на пустыре, возле авторемонтного завода. Здесь будет парк, конечно, со временем. Каждый пионер взял обязательство — вырастить пять деревьев, ухаживать за ними, следить за тем, как они растут, поливать и окапывать их».

Егор закрыл тетрадь.

— Это какой же парк? Имени Павлика Морозова?

— Он самый.

— А я не знал, что его создали пионеры, — сказал Алеша.

— Теперь зато будем знать, — заметил Егор.

Он вспомнил тенистый парк, любимое место отдыха жителей города.

В высоких кронах лип и тополей гнездятся птицы. Трава высокая, по колено. Рябая тень от солнца и листьев на заросших травой дорожках, и всегда, в самую жару, прохлада, пахнет земляникой, свежей листвой, грибами…

— Хорошо бы, если бы вы, нынешние пионеры, отыскали такой вот пустырь, посадили бы на нем деревья, ягодные кусты, расчистили бы дорожки…

— Это было бы здорово! — в один голос воскликнули Егор и Алеша.

Егору мгновенно представилось, как все вместе, всей школой они сажают деревья, маленькие, тонкие саженцы, и возле каждого саженца дощечка с фамилией школьника, который отвечает за него. И вот день за днем саженцы растут, поднимаются всё выше, начинают шелестеть листьями, и птицы прилетают сюда, вьют здесь свои гнезда, а парк между тем все разрастается, становится все гуще, и вот в конце концов он стал настоящим парком, известным всему городу, и осенью яблони в нем усыпаны яблоками, а груши — грушами, а сливы — сливами…

Он так зримо представил себе будущий парк, что даже словно бы вдохнул в себя в этот миг крепкий лесной воздух и услышал глухой стук яблока, упавшего в траву…

Алеша, более прозаично относившийся к жизни, резонно заметил:

— Надо сперва отыскать такой вот пустырь. А то ведь, кажется, все кругом уже застроено…

— Что верно, то верно, — сказал Егор, сразу же вернувшись из страны мечтаний.

Он снова склонился над старой тетрадью. Исписанные страницы как бы раскрывали перед ним лицо родного города. Вот запись о новогоднем вечере в школе, о начале строительства часового завода, об экскурсии старшеклассников в Ленинград, об открытии нового театра…

Последняя запись сделана перед самой войной, 15 июня 1941 года:

«Скоро окончу школу. Кем быть? Все время думаю об этом.

Кем быть? Все наши ребята только и говорят об этом. Есть такие счастливцы, которые сумели что-то выбрать, а вот я не знаю, что мне выбрать. Может быть, стать геологом? А может быть, отправиться куда-нибудь в тайгу строить новый город, которого еще нет и никогда не было на карте? Не знаю. Подумаю хорошенько, все продумаю и решу».

Егор снова посмотрел на портрет юноши. Вадим улыбался ему. Вадим считал когда-то, что еще есть время, чтобы решить, какой выбрать себе путь…

А времени-то уже не было. Ничего не осталось. Не прошло и месяца, как Вадим ушел на фронт и погиб, так и не осуществив ни одного своего желания…

Все трое долго сидели в молчании, думая каждый о чем-то своем.

Потом Петр Петрович сказал:

— Пошли в сад, я покажу вам мои цветы…

Цветов было много, всяких: маргариток, анютиных глазок, садовых незабудок, золотых шаров, ноготков…

Куда ни глянь, всюду алели, голубели и белели цветы.

— Осенью я собираю цветочные семена и рассаду и раздаю школам, детским садам, клубам, — сказал Петр Петрович.