Недоверчиво смотрю на телефон:

— Что?

— Твой приятель. Тот жирный ублюдок из аэропорта.

Хватаю трубку. Прикладываю динамиком ко рту. Джули качает головой и помогает перевернуть ее как надо. В полном остолбенении выдыхаю в трубку:

— М?

В ухе рокочет его низкий голос:

— Эй… Казанова!

— Что… Где ты?

— В… городе. Не знал… что будет… с теле… фоном. Попробовал. Ты как?

— Нормально… но заперт. Стадион… Тревога.

— Жопа.

— Что… происходит? У вас там?

Секунду он молчит.

— Р. Мертвые… приходят. Еще. Из… аэропорта. Из других… мест. Нас много.

Я не отвечаю. Рука с трубкой постепенно опускается. Джули смотрит на меня, ничего не понимая.

— Алло? — говорит М.

— Извини. Я здесь.

— Ну… и мы здесь.  Все. Что теперь? Что нам… делать?

Опускаю трубку на плечо и смотрю на стену, в пустоту. Смотрю на бумаги, разбросанные по столу генерала Гриджо. Все его планы для меня — галиматья. Все это, конечно, важно — провиант, строительство, распределение вооружения, тактические боевые задачи. Он пытается сохранить всем жизнь, и это хорошо. Это фундамент. Но, как уже сказала Джули, должно быть и что-то большее. Земля под фундаментом.  Без которой все будет рушиться снова и снова, сколько бы кирпичей он ни положил. Вот что мне важно. Земля под кирпичами.

— Что происходит? — не выдерживает Джули. — Что он говорит?

Я смотрю в ее взволнованное лицо, и чувствую судорогу в животе, и слышу молодой, взволнованный голос.

Началось, мертвячок. Вы с Джули запустили машину, и теперь она движется сама по себе. Античума! Вирус жизни! Ты хоть сам-то понимаешь, образина ты тупая? Он в тебе! Его надо разносить. Ты должен выбираться из этих стен.

Я отворачиваю трубку от уха, чтобы и Джули могла послушать. Она прислоняется к ней ухом.

— М.

— Чего?

— Скажи Джули.

— Что?

— Скажи Джули… что… происходит.

Пауза.

— Меняемся. Нас много… таких. Как Р.

Джули смотрит на меня, и я почти слышу, как у нее поднимаются волоски на шее.

— Так ты что, не один такой? — говорит она, отодвинувшись от трубки. — Вы… оживаете? — Она похожа на маленькую девочку, высунувшую голову из бомбоубежища после того, как провела всю жизнь во тьме. Ее голос, тихий и нерешительный, чуть не дрожит полупридушенной надеждой. — Что же это… чума проходит?

Я киваю.

— Мы — лекарство.

— Но как?

— Не знаю. Но надо… продолжать. Там. Где М. Снаружи.

Ее восторг тут же угасает.

— То есть нам надо уйти.

Я киваю.

— Обоим.

— Обоим, — подтверждает М голосом подслушииающей мамаши. — Джули… часть… лекарства.

— То есть вы хотите, чтобы я,  — говорит она, глядя на меня с явным сомнением, — субтильная живая девчонка, сбежала в дикие городские джунгли с бандой зомби?

Киваю.

— Ты хоть понимаешь, какое это безумие?

Киваю.

Некоторое время она молчит, глядя в пол.

— Ты уверен, что сможешь меня защитить? Когда мы останемся с ними одни.

Неизлечимая честность побуждает меня задуматься. Джули хмурится.

— Да! — отчаянно вмешивается М.