Граф надеялся, что его пылкая речь прозвучала достаточно убедительно для лорда Фрезера.

Кроме того, он лелеял в сердце довольно дерзкую мечту, ожидая, что лорд проявит истинную щедрость. Конечно, в вопросах денег такое случается весьма редко, так как заставляет забыть о выгоде, но… кто знает…

Какое-то время в воздухе парила тишина. Наконец лорд Фрезер спросил:

— Вы можете назвать точную сумму, способную поправить ваше бедственное положение?

— Я буду рад любой сумме, которую вы сочтете возможным мне предложить, — ответил граф. — Людям не платили весь последний месяц. Мой отец никогда не позволял доводить работников до такого состояния, а за это время они скатились на самое дно нищеты.

В голосе графа зазвучала неприкрытая горечь:

— Молодое работоспособное население согнали с земли. Все заросло, ничего не обрабатывается. Кто-то подался в город в поисках работы, а кто-то остался здесь и теперь занимается браконьерством в местных лесах. И Бог им судья, ведь весь скот в деревне давно истребили…

— Я слышал, что животных пустили на мясо, — сказал лорд Фрезер. — Похоже, это был единственный выход: корм давно перевелся, и от бедных коров и волов остались кожа да кости.

Граф ничего не ответил на замечание лорда, только крепче сжал побелевшие губы.

Прозвучавшие в голосе лорда нотки триумфа трудно было пропустить мимо ушей.

Наконец-таки настал момент, когда семейство, столь долго не сдававшее своих позиций, все-таки потерпело фиаско, ступило на зыбкую грань разрушения. Граф вполне мог понять торжество владельца Уоттон-Холла. Понять… но не оправдать.

— Вам, наверное, известно, — продолжил граф, — что за время моего отсутствия замок совершенно опустел. Слуги сбежали, следить за порядком стало некому, и все пришло в ужасное запустение: пыль, грязь, разбитые стекла…

— Да, мне приходилось об этом слышать, — невнятно пробурчал лорд.

— Опустела и конюшня моего батюшки, все лошади, до единой, были распроданы. А ведь вы наверняка помните, как гордился граф Мейонский своими превосходными скакунами!

И снова Майклу показалось, что в глазах лорда промелькнула вспышка удовлетворенного тщеславия.

— Если вы откажете мне в помощи, мне придется отправиться в Лондон и просить милости у знакомых, которые… не знаю, помнят ли о моем существовании, — нас разделяют годы продолжительной разлуки…

Юноша вновь несколько секунд помолчал и добавил совсем тихо:

— Мне почему-то казалось, милорд, что близость наших имений и их постоянное соперничество зажжет в вашей душе искру понимания и сочувствия. В конце концов любой из нас мог попасть в эту ситуацию.

— И вы не ошиблись, граф, — ответил лорд Фрезер, — я, как никто другой, способен понять вас. С тех пор как вы отбыли в Индию, в окрестностях только и разговоров, что о вашем поместье.

Не ожидавший подобного ответа граф нахмурился.

Усилием воли он сдержал поднимающуюся в груди волну и промолчал, решив, что слова делу не помогут.

— Знаете, граф, с тем же успехом вы могли бы обратиться и к другим вашим соседям, — продолжал лорд Фрезер. — Взять хотя бы главного судью графства, прославившегося на весь Оксфордшир своей невероятной скаредностью. Одни его взносы в церковь не превышают стоимости лавки, на которой он сидит.

Шутка возымела действие, и граф от души рассмеялся.

— Не стоит забывать также и о сэре Уильяме Форрестере, — не унимался лорд. — Хотя интуиция подсказывает мне, что этот человек переживает сейчас далеко не самые лучшие времена.