– Ну хорошо, что сказал, – язвит она. – Просто здорово, что не еще позже. Мне было бы неприятно поздравлять вас в числе последних.

Тодду никогда не нравился ее сарказм.

– Ты права, – соглашается он, – тут я облажался. Виноват. Я накосячил.

– Ну, тебе же хуже, – продолжает она, – а то я бы вечеринку закатила. Купила бы тебе золотые часы в подарок.

– Прости, что не сказал тебе раньше.

– А почему? Почему ты этого не сделал?

– Потому что сам не знал, что делать.

– Ты знал, что я тебя вышвырну, вот почему.

– Это не так.

– Я бы вышвырнула .

– Да, но я не об этом думал.

– А о чем ты думал, Тодд? Скажи хотя бы это. Что творилось в твоей голове? По какой причине ты рассказываешь мне эти новости уже на выходе из дома?

– Я уже объяснил. Я сам не знал, чего хочу. Все сложно. Ситуация непростая.

– Ты подписал договор аренды больше чем неделю назад. Договор подписал! Какие тут сложности?

– Так ты все же знала. Все это время.

– Я не поверила. Не думала, что ты решишься.

Они оба орут, швыряя слова сквозь пространство лет. Тодду периодически хочется уступить, сказать, что это все была огромная ошибка, что он сам не знает, что на него нашло. Он понимает, что и Джоди думает о том же – она хотела бы этого, и в какой-то мере, может, даже ждет, – чтобы весь этот ужасный бардак оказался лишь бурей в стакане и завершился демонстративным прощением, а позже, вечером, они бы отправились в город, выпили бы крюшона, а потом пошли гулять вдоль реки под луной. Приятная картина, и Тодд готов был согласиться.

Джоди без предупреждения взвывает и накидывается на него с кулаками. Тодд вдвое больше ее и без труда ловит ее запястья. Она замахивается и коленкой, но он удерживает ее на расстоянии вытянутой руки. В конце концов Джоди устает, и он отпускает. Волосы у нее разлохматились, лицо искривилось, дыхание сбилось. На них смотрят люди. Тодд оглядывается в поисках Фрейда и замечает его в кустах неподалеку, тот роет яму, как и всякий приличный пес – задом кверху, размахивая хвостом и быстро копая лапами.

– Ладно, – говорит Джоди. – Иди собирай вещи. Даю тебе десять минут. Когда я вернусь, чтобы тебя не было.

11. Она

Северное полушарие поспешно отворачивается от солнца, ночи становятся длиннее, дни короче, что она воспринимает как придуманное специально для нее наказание. Пронизывающие ветры нагоняют дождь и туман, свистя в деревьях, колотя по окнам. Листья, еще неделю назад зеленые, теперь лежат на тротуарах, по цвету напоминая мочу и кал. Такие резкие перемены погодных условий кажутся Джоди издевкой, поскольку ее внутренние часы причиняют боль с каждым ударом и каждый день кажется тяжким грузом, который приходится тащить на собственной шее.

Открывая глаза по утрам, когда щека лежит на подушке, а дыхание подобно мягким волнам, первым делом она видит стоящее в углу пухлое кресло с широким сиденьем и приземистыми подлокотниками, его чехол из глянцевого шелковистого хлопка с узором из темных и светлых лиан. Она, как ребенок, поднимается взглядом по этой лозе, мысли отстраненные, как будто в приятной задумчивости – до наступления того момента, когда Джоди вспоминает о необходимости вставать и начинать новый день, и перспектива эта кажется ей жестокой и бессмысленной.

Что любопытно, боль вызывает не столько его отсутствие. Раньше она часто засыпала до его возвращения, а когда просыпалась, как правило, Тодда уже не было. Больше всего ее беспокоит нарушение привычного распорядка. Раньше она часами изучала кулинарные книги, составляла меню, закупала все необходимое, вносила изменения в его любимые блюда, и теперь ей этого не хватает.