|
Он принимал Наташино снотворное, но оно никак не повлияло на гложущее его изнутри, фыркающее и царапающееся существо, которое как будто бы само никогда не спит и хозяину не дает засыпать глубоко и надолго. Это чувство – как будто в нем поселился раздражительный жилец – и знакомое, и незнакомое одновременно. Когда-то, еще недавно, Тодд наивно полагал, что Наташа уймет эту боль навсегда, что их любовь – это некое заклинание, благодаря которому он всегда будет в безопасности.
Услышав, что вошла Стефани, он смотрит на часы. Она всегда считала, что «начало рабочего дня» – понятие растяжимое, но в последнее время даже оправдания себе придумывать не удосуживается. Тодду не нравится, что она думает, будто он настолько добрый и щедрый. Надо с ней поговорить, объяснить свой взгляд на пунктуальность. В идеальном мире он даже сделал бы ей предупреждение. Загвоздка в том, что, судя по ее поведению в последнее время, она может уйти. Стефани стала отстраненной, чуть не грубой, наверняка это потому, что она занимает сторону Джоди. Он слушает, как она там ходит – моет кружки, прослушивает голосовую почту, звонит. От ее резких духов с вишневой камедью щиплет в носу, а потом появляется еще более мрачный запах завариваемого кофе. У нее всегда под рукой кружка, ее жизнь перечеркивает идею перерывов на кофе. За неделю Стефани выпивает две или даже три пачки лучшего кофе из «Старбакса», что обходится ему, наверное, в десять баксов за фунт. Она делает вид, что покупает и варит его на всю контору, невзирая на тот факт, что Тодд выпивает свою дневную дозу до того, как она появляется, так что ей составляют компанию лишь Валери, бухгалтер из 202-го кабинета, и Кевин, у которого в подвале печатная контора, – зато радостно и регулярно. Надо бы вычитать у нее из зарплаты не только деньги на кофе, но и за то время, что она сплетничает с другими арендаторами. Тодд принимает решение поговорить с ассистенткой, но когда та появляется в дверях с кружкой кофе в одной руке и файлами с блокнотом в другой, заметив ее суровое выражение лица, он предпочитает не рисковать. К тому же, его отвлекает ее свитер – Тодд видит его впервые. В глубоком вырезе на редкость хорошо видны ключицы, а под мягким вязаным полотном выступают груди – в первую очередь, соски. Жгучие чувства, рождаемые ежедневным присутствием Стефани в его жизни, временами грозят тем, что он начнет ее домогаться и обанкротится. Если брать в целом, то фантазирует о Стефани Тодд куда больше, чем о какой-либо другой женщине. Она шагает через комнату, садится за стол к нему лицом и говорит. – Не понимаю, почему вы пьете эту дрянь из гастронома, мы же закупаем в офис самый лучший кофе. Сколько вы за него платите? Полтора-два бакса за стаканчик? Приличная сумма набегает. Кровь приливает к вискам, но Тодд держит язык за зубами. – Я все еще плачу по кредиткам Джоди? – спрашивает он вместо этого. – Конечно. Ничего не изменилось. – Сколько их там? – Шесть. Семь. Если считать «Ситгоу», которой вы тоже пользуетесь. – Закрой все ее карты. Оплати полностью и закрой. – И «Ситгоу» тоже? – Да. Все, к чему у нее есть доступ. Ничего не упусти. Стефани колеблется, ручка зависла над бумагой. – Что такое? – спрашивает он. – Надеюсь, вы ее об этом предупредите. – Она и так довольно скоро узнает. Стефани молча опускает взгляд в блокнот, но Тодд все равно считывает ее критику, четко видную по поднятым плечам и наклону головы. Жалко. Ее вызов не оказывает на него того воздействия, на которое она рассчитывала. Стефани бы своими делами заниматься. Ему уже пора разобраться с Джоди, показать ей, что время, когда она жила за его счет, окончено, что он не просто прикалывается, а настроен серьезно. |
