Тина слабо улыбнулась. Щеки ее пылали.

   — А если я не смогу?..

   — Тогда Мелисса будет нашим общим ребенком. Конечно, если ты сумеешь полюбить ее как родную.

   Он хотел обнять женщину, но она отстранилась.

   — Ты не веришь мне, Тина?

   — Верю. Верю, что нужна тебе, Конрад. Но опять для «чего-то». На этот раз как хорошая жена и мать для Мелиссы. Роль есть, остается подобрать актрису.

   — Ты ошибаешься.

   — Нет.

   — Да. Ты нужна мне как женщина, как человек — только ты, а не любая другая. Я люблю тебя, Тина, давно уже люблю. Наверное, всегда любил, только не понимал этого. Не заставляй меня страдать, да и себя тоже. — В его голосе были и боль, и проникновенность, и страстность. — Неужели ты сама больше не любишь меня?!

   — Дело не в этом, Конрад. Да, люблю и никогда никого не любила, кроме тебя, ни одного мужчину, но, думаю, стать твоей женой я не смогу. — Голос Тины звучал печально. — То, что было между нами в Кленси, для меня теперь, правда, как сон… Мне трудно говорить с тобой столь откровенно, но я должна объяснить! Ты же знаешь, что случилось со мной шесть лет назад! Мне кажется, я не смогу переступить через себя — супружеские отношения между нами невозможны. Я боюсь. Боюсь, что меня начнут мучить страшные воспоминания, и боюсь того, что не сумею подарить тебе ту любовь, ту страсть, в которой ты, возможно, будешь нуждаться.

   Конрад коснулся ее пальцев.

   — Причина только в этом, Тина? Доверься мне, и все будет хорошо. Я понимаю тебя и обещаю обращаться с тобой бережно. Для начала мне достаточно твоей нежности. Вместе мы все преодолеем, поверь!

   — Я должна очень серьезно подумать.

   — Конечно. Я готов подождать. Тина улыбнулась.

   — Ты по-прежнему пишешь музыку, Конрад? Он помрачнел.

   — Нет.

   — Жаль. Одна моя подруга сказала, что твоя музыка талантлива. Мне очень понравилась твоя пьеса! Почему ты больше не сочиняешь?

   — Не знаю, Тина. Не могу объяснить.

   Зато он мог сказать, как это тяжело — желать и не иметь возможности творить. Все равно что жить и не находить смысла жизни, чувствовать себя слепым, зная, что вокруг пылают яркие краски, держать в руках книгу своей судьбы и не понимать языка, на котором она написана.

   И он задумчиво произнес:

   — Может быть, если ты будешь рядом со мной, мое вдохновение воскреснет?

   — А Мелисса? Как она отнесется к тому, что ты женишься? Я, наверное, должна поговорить с нею, если, конечно, решусь принять твое предложение?

   — Не надо. Она не представляет, что значит иметь мать. Разговор ничего не даст.

   — Значит, она против?

   Конрад усмехнулся.

   — Она немножко ревнует меня. Рано или поздно ты найдешь с нею общий язык.

   — А если нет?

   — Я тебе помогу. На первых порах, может быть, будет тяжело. Мелисса, конечно же, сложный ребенок. Она и меня-то сперва дичилась, но зато потом так полюбила!..

   Тина выглядела задумчивой.

   — А ты ее любишь?

   — Конечно! — улыбнулся Конрад. — И вы полюбите друг друга. Вы же будете оставаться на весь день вдвоем.

   — Я не брошу работу.

   — Почему?

   — Так. Позволь мне.

   Конрад покачал головой.