Оружию Петр невольно удивился. «АВС-31», самозарядная винтовка Симонова, победившая на закрытом конкурсе 1931 года. В серию ее не запустили, но малую партию, около сотни, сработали. Вот, значит, для кого!

    Ствол еле заметно дернулся, и одна из фотографий исчезла - без следа, словно растаяла. В тот же миг лицо Карамышева, стоявшего рядом, побледнело, пошло серыми пятнами. Выстрел, выстрел, выстрел... Снайпер знал свое дело - пули летели одна за другой, без перерыва, и так же, одна за другой, исчезали с ветвей фотографии. Карамышев молчал, серые пятна на лице темнели, затягивались трупной зеленью, на лбу проступали нечеткие, но вполне различимые буквы:

    Выстрел, выстрел, выстрел. Без промедления, без промаха, без пощады. Петр пытался вспомнить, сколько патронов в симоновской конкурсной самозарядке...

    - Фу ты!

    Видение исчезло без следа - ни леса, ни снайпера, ни листьев-фотографий. Карамышев отошел на шаг, глаза его светились страхом и злобой. Неподалеку послышался грохот разрыва. Немецкая батарея пристреливалась по штабу с самого утра, пока без особого успеха.

    - Гаубица, - машинально констатировал лейтенант.

    - Дивизионная, 150-миллиметровая, - согласился Петр. Смежил веки, вспоминая тающие в воздухе фотографии,

    и внезапно вскинул голову:

    - Верующий, значит? Молись, лейтенант. Молись! Может, успеешь.

    - Как?!

    Карамышев тоже что-то понял. Быстро оглянулся, хотел переспросить, но сжал губы, поднес сложенные троеперстием пальцы ко лбу.

    - Господи, помилуй раба Твоего...

    Свиста снаряда они не услышали. Не успели.

    «Ты знаешь, кто я? Я - твой друг... »

    - Капитан, капитан, черт тебя!.. Живой?

    Сильные руки дернули за плечо, встряхнули. Петр застонал, с трудом приходя в чувство.

    - Жи... Живой...

    - Тогда вставай, нечего! - Говоривший спешил, сердился, с раздражением выплевывал слова. - Боец, воды, быстро! А ты, капитан, если не помер, поднимайся, строй людей, и в бой, в бой, бой! Черт, всех командиров поубивало, хрен теперь навоюешь. Быстро, капитан, быстро!..

    Надо открывать глаза. Он сумеет это сделать, несмотря на боль и тошноту. Значит, жив, значит, не под замком и не под арестом, его сумели вытащить из месива сгоревших бревен...

    Карамышев?

    Можно не спрашивать. Тирмен редко промахивается. Не сочинить чекисту сказку о японо-чешском шпионе. Мене, мене, текел, упарсин.

    И вновь Петра Леонидовича Кондратьева посчитали везунчиком, родившимся в сорочке, поймавшим за хвост жар-птицу. Не только потому, что гаубичный снаряд, попав в дом и разорвав в клочья энкавэдиста, не убил военинженера, не покалечил, даже не контузил толком. Такое могло случиться и случалось, хотя бы по закону больших чисел, порой творившему чудеса похлеще магов с факирами. Но второй снаряд, упав следом, угодил в землянку, где заседал особый отдел дивизии; еще один снаряд - осколочный - убил и комдива, и комиссара. Уцелевший заместитель комдива (именно он приказал достать из-под кучи деревянных обломков случайно примеченного им контуженого военинженера) не стал разбираться.

    Не до того было - немецкие танки прорвались к командному пункту.

    После трех дней боев остатки дивизии собрались в сорока километрах восточнее.