Они не попали. Сборный отряд из остатков механизированного корпуса вместе с примкнувшими к нему одиночками из соседних частей - разбитых, рассеянных по белорусским лесам, - прорвался через линию фронта после сдачи Смоленска. Разбираться стало некогда, каждый штык был на счету. Им оставили оружие, вернули в строй и даже обещали наградить.

    Повезло и в ином. Две немецкие танковые группы, рвавшиеся по шоссе на восток, попросту не обращали внимания на то, что происходит за кромкой леса. Окруженцы могли идти спокойно, первое время - днем, при свете солнца. Через три недели по следам «боевой группы Интенданта» (как назвали их отряд в немецких документах) бросили кавалерийскую бригаду СС. Но ситуация изменилась. Страх прошел, исчезла растерянность. Те, кто хотел сражаться, кто не спрятался в ближайшем селе и не сдался в плен, начали свою войну.

    За уничтожение «боевой группы Интенданта» командир эсэсовской бригады Герман Фегелейн был представлен к ордену - и в должное время награжден. За вывод из окружения остатков мехкорпуса техник-интендант 1-го ранга Петр Кондратьев тоже был представлен к ордену, но награды не дождался. О чем, впрочем, не жалел и не вспоминал. О собственном везении, увы, вспоминать приходилось. Хотя бы потому, что находились желающие напомнить.

    Напомнили через неполный месяц. Судьба, исчислявшая, взвешивавшая и делившая, на миг отвела руку свою.

    А лейтенант Карамышев не отвел. Наоборот, что есть силы ударил кулаком по стене.

    - Сволочи! Я же писал, мне обещали!

    Военинженер 3-го ранга Петр Кондратьев лишь усмехнулся. Грешно смеяться в такой ситуации, но отчаяние наглого, уверенного в себе энкавэдэшника позабавило.

    - Они что, не понимают? - Карамышев скривился, без всякой надежды поглядел в маленькое окошко, прорезанное в бревенчатой стене, и присел прямо на пол. Ни стула, ни нар, воспетых в арестантских песнях, им не полагалось.

    Петлицы не сорвали, документы оставили. Просто забрали табельные пистолеты и заперли.

    - Мы с оружием вышли, Кондратьев! С оружием, с партбилетами, в полном порядке. С боем вышли! А главное, успел я позвонить кому надо. И написать!..

    Петр пожал плечами. Да, не слишком логично. Проверили, признали героями, поблагодарили, отправили на передовую. Он успел получить очередное звание, новые петлицы нашить.

    - Все из-за тебя, Кондратьев! - Палец лейтенанта выпятился стволом, указывая прямо в грудь. - Так и чуял: докопаются!

    - До чего? - невозмутимо поинтересовался Петр. - Я агент? Японо-чешский? Ты хоть подскажи, в чем мне признаваться. В немецкие шпионы не хочу - не по сезону.

    Энкавэдист хотел ответить бранью, от души, но сдержался. Сделал глубокий вдох, потянулся, зевнул:

    - Один хрен, хоть в парагвайские. Если нас твои не выручат - амба, с концами. Или я не знаю, как дела шьются? Насмотрелся, наслушался. Все шпионы, на всех материал собрать можно. А если нельзя, тоже не беда. Сам, вражина, признается. У нас натуральные умники есть, они всемирный заговор выдумали. Представляешь, Кондратьев? Всемирный! Это, значит, центр всепланетный, резидентуры на каждом континенте, включая Антарктиду...

    - Ты про Коминтерн?

    Карамышев сплюнул под ноги.

    - Не надо контрреволюцию приплетать! Фигня этот Коминтерн, миллиарды рублей извели, а пользы - на копейку. О другом речь. Я в заговор всемирный, может, и поверил бы. Почему нет? Тут две трудности: время и связь.