Недели пролетали быстро, потому что он и сам получал большое удовольствие и был удачлив в сборе пожертвований. Оставался всего месяц до весны, когда он решил, что город дозрел для выдающегося произведения – давно подготовленной, а для людей с улицы смехотворной оратории, восхваляющей принцессу Непанту. Политическая обстановка становилась все более угрожающей, и Непанте пришлось столкнуться с постоянно растущим недовольством населения. Речь предстояло отважно произнести на ступенях Башни Луны.

Поскольку большинство ивасколовдцев считали, что эта речь станет новой вершиной развивающегося идиотизма, Салтимбанко был уверен, слушатели последуют за ним повсюду. Естественно они собрались в огромном количестве. Когда оратор добрался до башни, рядом с его невозмутимым осликом собралась большая толпа. Люди приветствовали Салтимбанко радостными криками. Удвоенная стража башни поглядывала на них с опаской.

Увидев Салтимбанко, солдаты расслабились. Теперь они знали, что, кроме раскатов смеха, ничто не грянет. Салтимбанко взмолился, чтобы нечаянно не поднять бунт.

Неторопливо он поднялся по ступеням, ведущим ко входу в башню, приподнимая подол своей монашеской рясы, как это делает старая женщина, переходя реку вброд. (Его опыт подсказал, что аудиторию следует разогреть до начала речи.)

Он остановился на пять ступеней ниже солдат, повернулся и разразился потоком цветистых восхвалений, посвященных Непанте. Вскоре толпа заходилась от хохота.

Принцесса сидела в затемненном кабинете, не думая ни о чем. У нее было дурное настроение. Ее не интересовало, что творится во внешнем мире, она была почти полностью погружена в себя. Ужасные демоны ночных кошмаров начали посещать ее и днем. Теперь Непанта могла заснуть, только изнемогая от усталости. Бегство из Вороньего Грая лить все ухудшило вместо того, чтобы, как она надеялась раньше, улучшить.

Неясно, словно через приглушающую завесу, докатился рокот.

«Ветродуй? – было ее – первой мыслью. Затем: – Человеческие голоса?»

Принцесса пошла к окну, чтобы взглянуть на улицу. Она шла на негнущихся ногах, как старуха. Из-за занавесок она посмотрела на толпу и ужаснулась: никогда не видела, чтобы столько народу собиралось в одном месте. Дрожь страха полностью вывела ее из полусонного состояния. Она отвернулась от окна, прижав ладони к горлу, схватила шнур звонка и вызвала дежурного капитана охраны.

Он уже ожидал ее зова, постучав в дверь прежде, чем смолк звонок.

– Входите! – приказала она, пытаясь скрыть панику.

– Госпожа? – Она не заметила его любезности.

– Рольф, что там делают эти люди? – Она махнула дрожащей рукой в сторону окна.

– Дурак произносит речь, госпожа.

– Кто? – требовательно спросила Непанта. Она была уверена, что голос ее подводит. Но даже если и так, капитан не подал виду, что заметил что-нибудь. Он спокойно ждал. – Давайте послушаем, – решила она.

Они встали у окна, но ничего не расслышали, кроме смеха толпы, хотя Непанте казалось, что несколько раз прозвучало ее имя. Робко, как маленькая девочка, она спросила:

– Над чем они смеются?

– О, принцесса, они считают его великим клоуном и дурачком. – Рольф хмыкнул, оперевшись на подоконник.

– И ты тоже, да? Он улыбнулся:

– Конечно. Ива Сколовде давно нужен был такой. Слишком все степенно.

– Кто он? Откуда взялся?

– Тут вы верно прихватили меня, ваше высочество. Поскольку люди его слушают, мы попытались его проверить. Известно, что он появился некоторое время назад, после того как проповедовал в селениях на юге. Есть свидетельства, что до этого он жил в Прост-Каменце. После прибытия он провел некоторое время один, а потом начал эти свои речи.