– Нет! – Чтобы оправдать резкость своего ответа, он добавил: – Сначала я хочу взглянуть на мир. Кроме всего прочего, все это дело с переносом тревожит меня. Когда-то давно в Шинсане, помогая своему учителю в исследовании переноса, я заметил какие-то странные перемещения в потоке. Я думаю, в нем живет нечто. Оно может оказаться таким, о чем не стоит беспокоиться. Но известно, что некоторые переносимые люди бесследно исчезали навсегда.

Старец никогда прежде не слышал, чтобы Вартлоккур хоть словом упомянул о своих делах в Шинсане. Он уважал личную жизнь чародея, но все же мучился от любопытства.

– Ты никогда не говорил много о Шинсане…

– И чем меньше сказал, тем лучше.

– На что он похож? Я никогда не бывал там – по крайней мере с тех пор, как Туан Хуа основал Империю Ужаса. И зеркало не может туда заглянуть.

– Там установлен защитный барьер против Дальновидения. С другой стороны, эта страна ничем не отличается от других. У нее нормальная природа: холмы, реки, леса. Листья там зеленые. Небо голубое. Не важно, что ты слышал: твои чувства не обнаружат отличий от остального мира. Только душой ты сможешь ощутить зло, пропитывающее все. На самом деле чем меньше знаешь, тем счастливее будешь.

Видя возбужденность Вартлоккура, Старец задал опасный вопрос, который беспокоил его с самого начала:

– Сколько оно стоило тебе – искусство, использованное против Империи?

Шея Вартлоккура приобрела багровый оттенок, различимый даже в темноте. Лицо стало угрюмым. Старец испугался, что единственным ответом будет взрыв гнева. Он перевел разговор в более спокойное русло:

– Ты собираешься в путь как есть?

– А что со мной не так? – Тигр с поломанными зубами и то не прорычал бы яростнее.

– Я ожидал, что ты снова омолодишься, как в случае с Марией.

– А что должна подумать Мария? И Непанта придет в ужас. Нет, стариком лучше для всех. – Кровь понемногу стала отливать от его лица.

– Когда я уйду, то не говори Марии куда. Не стоит ранить ее чувства. Она была хорошей женой. Может, я не способен дать ей любовь или другого сына, но я могу охранить ее от боли. – Как всегда после того, как гнев проходил и возвращался разум, он компенсировал вспышку рассудительностью, хотя иногда, как в случаях с Ильказаром и трубачом (нынешний трубач вел в Клыкодреде самую изнеженную жизнь), рассудительность приходила слишком поздно, чтобы исправить ужасную ошибку.

– Я наплету ей что-нибудь.

Путешествие Вартлоккура длилось более месяца. Ему пришлось перебираться через самые непроходимые горы, Драконьи Зубы, а после Шары и просторов Восточной Пустоши – через Крачнодианские горы. Погода часто бывала препаршивой: с туманами, дождями, снегом и ветрами, несущими холод. Лесные опасности словно нарочно притягивались к нему, и не один раз по его следу шли бандиты. Иногда его, странника, фермеры встречали оружием. Мир сильно поизносился со времен его юности. После падения Империи Ильказара правила анархия, затем установилась местная стабильность, сметенная под натиском теперешнего всевозрастающего хаоса. Боролись могущественные силы, и казалось, что полный хаос царил вокруг. Вартлоккур тосковал, зная, что в будущем будет еще хуже.

Однажды, усталый, он дошел до конца длинной узкой теснины – и впервые увидел Вороний Грай. Воющий горный ветер рвал тучи с пика вверху. Зеркало не отдавало должной справедливости твердыне. Там стояло двенадцать высоких башен и разрушающиеся стены в серебристых пятнах подтеков льда. Холодная, голая и темная – крепость напоминающая древний выветренный череп. Она походила на потрепанную оловянную корону для Кэндарина. Вартлоккура передернуло от чувства одиночества, которое внушало это место. Какое безумие вдохновило имперских инженеров построить здесь крепость?

Когда Вартлоккур приблизился к крепости сквозь открытые ворота проходил человек.