Кьюлек и его дочь молчали, ожидая, что Бишоп продолжит свой рассказ. И вдруг оба почувствовали, что он к этому не расположен.

– Простите, – сказал Кьюлек, – я понимаю, что эти воспоминания неприятны...

– Неприятны? Господи, видели бы вы, что они сотворили друг с другом в этом доме! Изуверство...

– Вероятно, нам не следовало просить мистера Бишопа вспоминать это страшное событие, отец, – тихо сказала Джессика.

– Мы должны. Это очень важно. – Жесткость в голосе старика удивила Бишопа. – Простите, мистер Бишоп, но мне крайне необходимо знать, что вы там обнаружили.

– Мертвые тела, вот и все, что я там обнаружил! Растерзанные, искромсанные, расчлененные. То, что все они сделали, не поддается описанию!

– Да, но что там было еще? Что вы чувствовали?

– Меня зверски мутило. А вы что подумали, черт возьми?

– Нет, я имел в виду не ваше состояние. Что вы чувствовали в доме? Было ли там что‑нибудь еще, мистер Бишоп?

Бишоп уже открыл было рот, чтобы что‑то добавить, но внезапно как‑то обмяк и тяжело откинулся на спинку кресла. Джессика вскочила и подбежала к нему; не понимая, что произошло, старик удивленно подался вперед.

– Что с вами? – Озабоченно глядя на Бишопа, Джессика тронула его за плечо.

Он посмотрел на девушку ничего не выражающим взглядом. Это продолжалось несколько секунд, но постепенно он пришел в себя.

– Простите. Я пытался мысленно вернуться в тот день, но мое сознание, кажется, просто не срабатывает. Я не могу даже вспомнить, как я оттуда выбрался.

– Вас нашли во дворе за домом, – напомнил Кьюлек. – Вы лежали без чувств около своей машины. Местные жители вызвали полицию, но когда полицейские прибыли, вы были не в состоянии говорить и не сводили взгляда с «Бичвуда». Так записано в протоколе. Сначала они подумали, что вы тоже в этом замешаны, но ваши показания подтвердили агенты по недвижимости. Неужели вы совсем ничего не помните?

– Единственное, что я знаю, – это то, что еле унес оттуда ноги. – Бишоп с силой надавил пальцами на глазницы, будто хотел выжать из них воспоминание. – На протяжении последних месяцев я много раз пытался восстановить в памяти эти события, но у меня ничего не получалось; одни изуродованные трупы, и ничего более. Не помню даже, как я оттуда выбрался. – Он глубоко вздохнул, и его лицо приобрело более спокойное выражение. Кьюлек был разочарован.

– Теперь‑то вы можете сказать, почему вас так все это интересует? – спросил Бишоп. – Если не считать того, что в этом деле замешан Прижляк, не понимаю, почему оно вас так занимает.

– Не уверен, что смогу точно это сформулировать. – Кьюлек встал и удивил Бишопа тем, что подошел к окну и начал смотреть на улицу, будто мог там что‑нибудь разглядеть. Затем повернул голову к гостю и улыбнулся. – Вам, вероятно, кажется, что для слепого я веду себя довольно своеобразно. Видите ли, прямоугольник окна светится. Это единственное, что различают мои глаза. Боюсь, он притягивает меня не меньше, чем пламя притягивает мошкару.

– Отец, мы действительно обязаны дать какое‑то объяснение, – напомнила Джессика.

– Да, конечно. Но что я, в сущности, могу поведать нашему другу? Разделит ли он мои опасения? Поймет или только посмеется?

– Я бы предпочел, чтобы выбор остался за мной, – твердо ответил Бишоп.

– Отлично. – Кьюлек повернулся и стал лицом к Бишопу. – Я упомянул о том, что Прижляк хотел, чтобы я вступил в его организацию, но я не был согласен с направлением его исследований. Я даже пытался отговорить его и Киркхоупа от продолжения их сомнительных опытов.