– Ваша слепота, как видно, не сказалась на вашей работоспособности, – заметил Бишоп.

Кьюлек издал короткий смешок:

– Боюсь, что помеха все‑таки немалая. Старые теории исчезают, возникает масса новых идей, и держать меня в курсе всех этих перемен приходится Джессике и нашему маленькому магнитофону. Да и ноги у меня уже не те. Моя верная трость служит мне не только поводырем, но и костылем. – Он ласково, словно это было домашнее животное, похлопал свою трость. – По настоянию дочери я вынужден был сократить количество лекционных поездок. Она предпочитает, чтобы я находился там, где ей легче за мной присматривать. – Кьюлек укоризненно улыбнулся дочери, и Бишоп почувствовал, как они близки. Девушка устроилась на стуле с высокой спинкой у окна с таким видом, будто ее задачей было наблюдать, чтобы беседа состоялась.

– Если бы я разрешила, отец работал бы по двадцать два часа в сутки, – сказала она. – А в оставшиеся два часа обсуждал бы предстоящие на следующий день дела.

Кьюлек фыркнул.

– Пожалуй, она права. Однако, мистер Бишоп, обратимся к нашему вопросу. – Он подался вперед, отчего стал выглядеть еще более сутулым. Глубокие морщины, прорезавшие лоб, выдавали его беспокойство. Поймав устремленный на себя взгляд, Бишоп, спохватившись, снова был вынужден вспомнить, что Кьюлек слеп.

– Джессика, вероятно, показывала вам сообщение о том, что произошло прошлой ночью на Уиллоу‑роуд?

Бишоп кивнул, но, тут же поняв, где опять допустил оплошность, ответил вслух:

– Да.

– А утренние газеты? Вы их просмотрели?

– Просмотрел. Человек, стрелявший в мальчиков и их отца, отказывается с кем‑либо разговаривать. Девочка, родители которой погибли при пожаре (впрочем, мужчина оказался не отцом девочки, а приятелем ее матери), все еще пребывает в состоянии шока. Женщина, зарезавшая своего любовника, совершила самоубийство, поэтому можно только предположить, что мотивом послужила ревность или какая‑то размолвка между ними.

– О да, мотивы, – произнес Кьюлек. – Похоже, полиция еще не установила мотивы этих происшествий... или преступлений.

– Но они и не могут быть одинаковыми для всех. Не забывайте, мать девочки и ее приятель погибли. Девочке просто повезло, что она осталась в живых. О поджоге вообще ничего не говорится.

Кьюлек некоторое время молчал.

– Вам не кажется странным совпадение, что все эти экстраординарные события произошли в одну ночь на одной улице?

– Разумеется. Было бы уже странно, если бы на одной улице произошло два убийства в течение по крайней мере нескольких лет, не говоря уж об одной ночи. Но каким образом они могут быть связаны?

– Согласен, на первый взгляд ничего общего, кроме времени и места, между ними нет. И, конечно, того обстоятельства, что несколько месяцев назад именно здесь, на этой же улице, произошло групповое самоубийство. Почему вас просили обследовать «Бичвуд»?

Неожиданность вопроса ошеломила Бишопа.

– Мистер Кьюлек, а вам не кажется, что вы сначала должны объяснить, почему вас так интересуют события на Уиллоу‑роуд?

Кьюлек обезоруживающе улыбнулся:

– Вы совершенно правы. Мне не следовало забрасывать вас вопросами, ничего предварительно не объяснив. Уверяю вас, у меня есть основания считать нынешние происшествия на Уиллоу‑роуд и самоубийство девятимесячной давности взаимосвязанными. Вам известно имя Бориса Прижляка?

– Прижляк? Да, это один из тех, кто покончил с собой в «Бичвуде».