Но младенец был прижат к груди Изабель одной твердой рукой. Малышка плакала, но этот звук, заглушенный накидкой, которая покрывала ее, едва можно было услышать среди всего остального.

   И она не отдаст ее благодаря удаче и героическим усилиям Дэвида. Но, хотя оруженосец Рэнда был храбрым и сильным, у него не было кольчуги и умения, чтобы противостоять ударам более тяжелых и опытных воинов. Все, что у него было, — его ловкость и быстрота боевого коня. Она не могла помочь ему, хотя ее душа съеживалась, осознавая это. Чтобы вознаградить его усилия, она должна использовать каждую секунду, которую он давал ей.

   Изабель пригнула голову и поскакала, как богиня викингов в прежние времена, бросаясь в ночь; ее накидка летела сзади, и ее волосы вырывались из-под вуали, развеваясь на ветру. Она собиралась скакать в Винчестер, но решила, что лучше повернуть назад к городу, где было менее вероятно, что на нее нападут на глазах у прохожих. Через мгновения она уже едва слышала шум позади себя. Вскоре наступила тишина, нарушаемая только стуком копыт ее лошади, скрипом кожи и дребезжанием уздечки.

   И в этой тишине, слыша в голове эхо криков и проклятий, которые извергали мужчины, появившиеся из ниоткуда, она с ошеломляющей ясностью поняла две вещи. Первая и главная — целью нападения был захват младенца во что бы то ни стало. Вторая — она узнала нападавших. Один из них — Хэнли, другой — Грейдон.

   В предместьях Вестминстера ее догнал Дэвид. Он правил одной рукой, а с другой капала кровь, но он улыбался. Когда Тень поравнялся с ее лошадью, радость от того, что он был здесь и относительно невредим, изогнула ее губы в улыбке, хотя она вернулась к действительности почти сразу же.

   — Где кормилица? — спросила она.

   — Они погнались за ней, хотя они могут пожалеть, что взяли ее, так как она визжала как сумасшедшая. Я думаю, они ее отпустят, когда обнаружат, что с ней нет подопечного.

   — Будем надеяться, — ответила она.

   — Как младенец? — Его взгляд остановился на груде под ее накидкой.

   — Снова заснула. Я думаю, ей нравится скакать верхом. — Она замолчала. — Ты будешь в порядке, пока мы не достигнем дворца?

   Он кивнул:

   — И после. Это пустяки.

   — Я позабочусь о твоей ране, когда все устроится.

   Дэвид скривился, но не стал спорить. Видимо, он научился у своего хозяина не только умению держать меч.

   Было невозможно войти во внутренний двор, где находились королевские апартаменты, без того, чтобы дежурный камергер не заметил, что она принесла с собой младенца. Если мужчина был удивлен, то не подал виду. Он даже предложил ей помощь с обустройством. Через час колыбель и все необходимое по уходу за грудным ребенком было доставлено, включая безупречно чистую молодую кормилицу с трехмесячным ребенком, который спал на соломенном тюфяке в углу комнаты Изабель. Гвинн взяла на себя руководство, проследив за тем, чтобы и младенец, и его новая кормилица были комфортно устроены на ночь, пока Изабель обрабатывала рану Дэвида.

   Это оказался порез вдоль его левой руки. Хотя он выглядел уродливо и было вероятно, что останется впечатляющий шрам, ничего жизненно важного не было задето: он мог сжимать и разжимать кисть, сгибать и поднимать руку. Когда она его зашила, он пробормотал слова благодарности и ушел. Изабель не ожидала, что найдет его спящим у ее порога на утро, но также она не ожидала, что он уйдет далеко. Он, как она поняла, серьезно относился к выполнению своих обязанностей. Это была черта, которую она не могла не оценить, так как она прекрасно послужила ей этим вечером.

   Изнеможение навалилось на нее, прежде чем за оруженосцем закрылась дверь.