— Как вы можете думать иначе?

   — Легко, когда думаю, что любая личная атака запрещена на поле, но я столкнулся с одной в любом случае.

   Она пробежала тряпкой по большому кровоподтеку, который был багрового и синего оттенков и через центр которого проходила длинная красная линия. Должно быть, только кольчуга спасла его от более глубокого ранения, полученного от того удара, который нанес Хэнли сзади.

   — Вы победили Грейдона, могли нагнать его и потребовать выкуп, — сказала она задумчивым тоном. — Да и Хэнли тоже, я думаю. Почему вы этого не сделали?

   Он дернул плечом:

   — Я боялся, что могу убить его, а не схватить. Я предпочел не добавлять грехов с поля битвы, которые тяготят мою совесть.

   — Грехи с поля битвы?

   — Убитые при Босворте, — сказал он прерывисто. — Мужчина становится — я становлюсь — животным в разгаре битвы, зверем, который не думает ни о чем, кроме боя. У рыцаря единственная цель — выполнить королевский приказ и уцелеть ценой жизни других людей.

   Она снова протерла синяк, глубоко тронутая его ненавистью к самому себе, которую она услышала в его голосе.

   — И все же у вас хватило присутствия духа, чтобы не убить Грейдона.

   — Это было другое.

   Она взвесила твердость в его тоне, но все равно спросила:

   — Как так?

   — Побоище было сравнительно не кровопролитным по сравнению с... — Он остановился, сказал через мгновение: — Это было другое.

   — Или вы не такое животное, как думаете.

   — Более расчетливый, вероятно. Но не берите в голову. Скажите мне, насколько покорной женой вы собираетесь быть в эту брачную ночь?

   Она не обратила внимания на сознательную смену темы, так как хотела только прекратить ненужное самоистязание, которое услышала в его голосе. Его насмешка, которая ее сопровождала и решительный огонь в его глазах, когда он посмотрел через плечо, были также нежелательны. Бросив тряпку, которую она держала, в воду с мыльными разводами, покрывающую его бедра, она положила здоровую руку на край ванны и начала вставать.

   Он обхватил одной рукой ее запястье, а другой потянулся, чтобы схватить другое запястье. Крик возмущения застрял у нее в горле, когда она была сбита с ног. Вода расплескалась яркими каплями, когда она упала в ванну; ее ноги изящно свесились через край ванны, а нижняя часть тела была крепко зажата в коконе его бедер.

   — Что вы делаете? — возмущенно спросила она. — Моя сорочка вымокнет. Мне нечего будет надеть завтра.

   — Она вам может и не понадобиться, — сказал он, положив руку на ее живот, чтобы удержать ее внизу, пока она боролась, пытаясь встать. Другой рукой он обхватил ее и нашел точку опоры, охватив округлость ее груди.

   Она удвоила усилия, извиваясь, брыкаясь, чтобы обрести равновесие.

   — Мои волосы тоже намокнут. Дайте мне подняться.

   — Я пытаюсь не замочить их, но вы усложняете задачу — усложняете также и все остальное, — сказал он со смехом в голосе, прижимаясь губами к ее виску. — Если вы не успокоитесь, вы можете разделить супружеское ложе в ванне.

   Каждый ее мускул напрягся, когда она почувствовала столбик твердой плоти под изгибами ее ягодиц. Ее сердце колотилось в ребрах. Ее грудь вздымалась и опускалась в соответствии с быстрым темпом ее дыхания.

   — Чего... — начала она, прежде чем ее горло стиснуло. — Тяжело сглотнув, она попыталась снова: — Чего вы хотите?

   — О, Изабель, как вы можете спрашивать? — Он потряс головой, даже пока он держал ее внизу локтем, его пальцы под водой скользили, хватали и сжимали изгибы ее тела.