Мы возвращаемся в дом. Из кухни мы видим кюре, стоящего в своей комнате на коленях перед, большим распятием.

Служанка говорит:

– Доедайте тартинки. Мы говорим:

– Мы наелись.

Мы входим в комнату. Кюре оборачивается:

– Хотите помолиться со мной, дети?

– Вы прекрасно знаете, что мы никогда не молимся. Мы хотим понять.

– Вы не сможете понять. Вы слишком молоды.

– Но вы уже немолоды. Поэтому мы и спрашиваем у вас: кто эти люди? Куда их ведут? За что?

Кюре встает, подходит к нам. Он говорит, закрыв глаза:

– Пути Господни неисповедимы.

Он открывает глаза, кладет руки нам на головы:

– Жаль, что вам довелось стать свидетелями подобного зрелища. Вы все дрожите.

– И вы тоже, господин кюре.

– Да, я стар, и дрожу.

– А нам холодно. Мы пришли в одних брюках. Сейчас мы наденем одну из тех рубашек, что выстирала ваша служанка.

Мы идем в кухню. Служанка протягивает нам пакет с чистым бельем. Мы берем оттуда по рубашке. Служанка говорит:

– Вы слитком чувствительны. Лучше всего забыть то, что вы видели.

– Мы никогда ничего не забываем. Она толкает нас к выходу:

– Ну, успокойтесь! Все это к вам совершенно не относится. С вами такое не случится никогда. Эти люди – просто скоты.

Бабушкины яблоки

От приходского дома мы бежим к дому сапожника. У него в окнах выбиты стекла, дверь выломана. Внутри все перевернуто. Стены исписаны ругательствами.

На скамейке перед соседним домом сидит старая женщина. Мы спрашиваем у нее:

– Сапожника нет?

– Давно уже. Несчастный человек.

– Он не с теми, кто сегодня прошел через город?

– Нет, сегодняшних привезли из других мест. В вагонах для скота. Сапожника убили здесь, в мастерской, собственными инструментами. Бог все видит. Бог рассудит, кто прав, кто виноват.

Когда мы возвращаемся домой, то видим, что Бабушка лежит на спине, раскинув ноги, у садовой калитки, и вокруг нее валяются яблоки.

Бабушка не двигается. Изо лба у нее течет кровь.

Мы бежим на кухню, обмакиваем тряпку в воде, достаем из шкафчика водку. Мы кладем Бабушке на лоб мокрую тряпку и наливаем водку ей в рот. Через некоторое время она открывает глаза. Она говорит:

– Еще!

Мы опять льем ей водку в рот. Она приподымается на локте и начинает кричать:

– Соберите яблоки! Чего ждете, подбирайте яблоки, сукины дети!

Мы собираем яблоки, лежащие в дорожной пыли. Мы складываем их ей в передник.

Тряпка свалилась со лба Бабушки. Кровь капает ей в глаза. Она утирается краем платка.

Мы спрашиваем:

– Вам больно, Бабушка?

Она усмехается:

– Меня одним ударом приклада не убьешь.

– Что произошло, Бабушка?

– Ничего. Я собирала яблоки. Подошла к калитке посмотреть, как их ведут. Не удержала передник, яблоки упали, покатились на дорогу. В самую толпу. Что, из‑за этого бить людей?

– Кто вас ударил, Бабушка?

– Ну, кто, вы думаете, меня ударил? Вы что, совсем идиоты? Их тоже стали бить. Били куда попало. Но некоторым все‑таки удалось поесть моих яблок!

Мы помогаем Бабушке встать. Мы отводим ее в дом. Она начинает чистить яблоки на компот, но падает, и мы относим ее на кровать. Мы снимаем с нее башмаки. Платок у нее на голове развязывается, под ним совершенно голый череп. Мы завязываем ей платок. Мы долго сидим рядом с ее постелью, держим ее за руку, слушаем, как она дышит.

Полицейский

Мы с Бабушкой завтракаем. В кухню без стука входит мужчина. Он показывает удостоверение полицейского.