… Элитный поселок «Сосны», стоящий, естественно, в сосновом бору, встречал нас бесконечными заборами, закрытыми воротами и лаем тренированных собак. Столько кирпичных хором на один гектар я ещё не встречала в своей жизни. Они возвышались, как замки безвкусных варваров, завоевавших цивилизацию и теперь пытающихся жить в духе времени.

Так называемая Усадьба одного из главных «варваров» нашей несообразной действительности стояла на пригорочке. Тоже была окружена крепким металлическим забором. Наверное, наша страна занимала первое место по производству этих заборов. Хоть какое-то достижение, не так ли?

У тяжелых ворот с будочкой для охраны наш «Линкольн»… обыскали. Клянусь! Два служивых человечка без лиц заглянули в салон, а затем и в багажник, словно боясь, что мы завезем на VIP-территорию какое-нибудь бездушное тело.

Затем короткий проезд по аллее к парадному подъезду Усадьбы. Даже я чувствую, что все пространство пристреливается взглядами, видеокамерами и проч. Как работать в таких условиях, товарищи, не представляю.

Третий, завершающий, этап акции «Топ-модель» начался тогда, когда я в сопровождении господина Чиковани поднялась по мраморной лестнице… У массивных открытых дверей нас встречал сам хозяин и сам господин Николсон. Судя по их довольному виду, они уже закончили свои «горькие» делишки по Картелю и теперь были готовы развлечься по полной программе.

— Машенька, — маслится «Шурик». — Какая неожиданная встреча. Как я рад, что мы снова вместе. Джек, я тебе так благодарен, — обращается к г-ну Николсону. — Ты доставляешь мне неземную радость. Равно как и Маша!

— O, gorgeouc! — повторяет конгрессмен, будто попугай, не знающий другого слова восхищения.

— Прошу!

Я вхожу в родовитый дом, как в логово врага. Просторное фойе, на стенах картины, огромная люстра, которую можно встретить только в столичной подземки, резная тяжелая мебель. Я иду и чувствую, как за этой «картинкой» наблюдают те, кто находится на связи со мной. Хитро, товарищи, хитро, вы там в полной безопасности, а я рискую… Вот только чем? Жизнью? Или честью? Для меня это, кстати, одно и тоже.

В окружении трех сластолюбцев я иду по дому, хозяин бахвалится, рассказывая во что ему обошлась перестройка этого «скромного» жилища. Я вспоминаю план здания — вот сейчас будет Зимний сад. И точно — миленький, в мраморе садик с маленьким фонтаном и экзотическими деревьями и цветами. А сейчас — гостиная. Вот и она — ждет дорогих гостей со столом, заставленным яствами и бутылками. Прекрасно, все идет по плану. Остается лишь мне изловчиться и отправить похотливцев в объятие… Морфея. Они хотят любви они её получат, козлы!

Нервничаю — не переоценили мои возможности те, кто сейчас, повторю, следит за всем происходящим. Учли, что люди-тени, отмеченные на плане крестиками, готовы при любом моем неверном движении разорвать на куски топ-модельное тело.

— Маша-Маша, что грустим, — и отодвинул стул от стола. — Садись, радость моя, чувствуй себя, как дома.

— Да-да, — улыбалась куклой, проклиная тот час, когда согласилась участвовать в подобных мероприятиях.

Некий Гибкий человечек бесшумно открыл бутылку шампанского, залил его в бокалы, исчез. Господин Шопин, оглядев нашу малую компанию, произнес тост:

— Господа! За прекрасную даму!

— О, yes! — согласился господин Николсон.

— Да-да, Машенька, за вас! — поспешил и господин Чиковани.

Наверное, если бы я проживала в Средние века, когда правила инквизиция, то закончила бы свой житейский путь печально — на костре.