Джем попыхивал трубкой, пока покупатели внимательно осматривали пони. Казалось, время тянется бесконечно. Но вот они выпрямились и отошли в сторону.

— Что у него со шкурой? — спросил остроглазый. — Она на ощупь очень грубая и колючая, как щетина. И вообще вид у пони какой-то нездоровый, мне это не нравится. Вы его часом не опоили?

— С этим пони все в порядке, — ответил Джем. — Тот, другой, летом было совсем зачах, но я его выходил. Наверное, лучше было бы подержать его до весны, но конь стоит мне денег. Нет, у этого черного пони не к чему придраться. Но одну вещь я вам скажу напрямик, и это будет только честно. Старый Тим Брэй и понятия не имел, что кобыла жеребая — он тогда был в Плимуте, и за ней присматривал его мальчишка, — а когда узнал, то выдрал мальчишку, только было уже поздно. Пришлось ему делать хорошую мину при плохой игре. По-моему, жеребец был серый: посмотрите на короткие волоски у самой кожи — они серые, правда? Тим с этим пони здорово тогда промахнулся. Посмотрите на эту грудь; вот это порода! Вот что, я за него возьму восемнадцать гиней.

Остроглазый покачал головой, но барышник заколебался.

— Пятнадцать — и по рукам, — предложил он.

— Нет, моя цена — восемнадцать, и ни пенни меньше, — сказал Джем.

Двое посоветовались между собой и, по-видимому, решили не соглашаться. Мэри услышала слово «мошенничество», и Джем стрельнул в нее взглядом через головы. Из группы мужчин рядом с ним донесся приглушенный ропот. Остроглазый еще раз нагнулся и потрогал ноги черного пони.

— У меня другое мнение об этом пони, — сказал он. — Мне нужно кое в чем убедиться. Где ваша метка?

Джем показал ему узкий разрез в ухе, и человек пристально его изучил.

— А вы дотошный покупатель, — заметил Джем. — Можно подумать, будто я украл эту лошадь. Что-нибудь не так с меткой?

— Да вроде все в порядке. Но вам повезло, что Тим Брэй в Дорсете. Что ни говорите, а у него такого пони не было и быть не могло. На вашем месте, Стивене, я бы не связывался. Попадете еще в историю. Пошли, приятель.

Громогласный барышник с сожалением посмотрел на черного пони.

— А какой красавчик, — сказал он. — Мне плевать, где он родился и какой масти был его отец. Что вас так настораживает, Уилл?

И снова остроглазый дернул друга за рукав и зашептал что-то ему на ухо. Барышник послушал, состроил гримасу и кивнул.

— Ладно, — сказал он громко, — не сомневаюсь, что вы правы. У вас нюх на всякие неприятности. Пожалуй, лучше не связываться. Можете оставить пони при себе, — заметил он Джему. — Моему партнеру он не по вкусу. Послушайтесь доброго совета: сбавьте цену. Вы пожалеете, если долго не сможете сбыть его с рук.

Он локтями проложил себе дорогу сквозь толпу и вместе с остроглазым исчез в направлении «Белого Сердца». Мэри вздохнула с облегчением, когда они убрались. По лицу Джема она ничего не могла понять: его губы, как всегда, насвистывали. Люди приходили и уходили; лохматые пони с пустошей продавались по два-три фунта за голову, и их бывшие хозяева уходили довольные. К черному пони больше никто не подходил. Толпа поглядывала на него с подозрением. Без четверти четыре Джем продал вторую лошадь за шесть фунтов веселому, честному на вид фермеру после длинного и очень добродушного спора. Фермер предлагал пять фунтов, а Джем настаивал на семи. После двадцати минут яростного торга они сошлись на сумме в шесть фунтов, и фермер уехал верхом на своей покупке, ухмыляясь от уха до уха.