«Будь что будет, – сказал Кайетано. – Дадим, ему хороший завтрак». Предложение было прекрасное, но трудновыполнимое. Непогода перекрыла дорогу. Стали шарить по хуторам: не нашли ни крошки. Буря не унималась. Фермин Эспиноса – бывший сержант и бывший арендатор, поселившийся в пещере после изгнания из Чинче, – обнаружил курицу и экспроприировал ее. Приближался рассвет.

– Стряпать умеешь? – спросил Кайетано.

– В казарме всему научишься.

– Стуши-ка ее получше.

Когда голод разбудил инспектора, яркий солнечный свет смыл все грехи, а на чурбанчике, покрытом, как скатертью, пожелтевшей газетой, дымился котелок с тушеной курицей.

Инспектор понял, каких это стоило усилий, и улыбнулся. Он кинулся на котелок, проглотил одну ложку, и его чуть не вырвало.

– Это что за мерзость?

– Курица, ваша милость, – отвечал Кайетано. – Сам ощипал.

– Это не курица, а дерьмо, – выговорил инспектор.

Кайетано понюхал и скривился от хохота. Это было дерьмо.

– Слушай, Эспиноса, ты котелок закрывал?

– А?…

– Сукин ты сын! – загремел Кайетано. – Ты что, не знаешь, когда жгут навоз, надо закрывать все крышкой, а то провоняется?

Трагедия жителей Чинче повергла в ужас жителей Янакочи.

– Надо все приготовить, – беспокоился Агапито Роблес.

– Хорошо бы музыкантов нанять, – посоветовал Скотокрад.

– Триста солей сдерут.

– Дадим, чего там.

Двенадцатого декабря утром шестьдесят человек во главе с выборным отправились верхом в Янауанку. Городская площадь не помнила такой кавалькады, даже жандармы проснулись от удивления. Сержант Кабрера поправил подсумок и объехал площадь, грозно хмуря брови. На большее он не решился. Когда Эктор Чакон и Скотокрад с Конокрадом вступили на площадь, их встретило тревожное жужжанье. Поджидая их, люди курили, выпивали, разговаривали. Стемнело рано, как всегда в туманные дни. К семи на выселках Чипипаты замигали два огонька.

– Едут! – крикнул выборный.

Через тридцать минут на площадь въехал забрызганный грязью грузовик. Оркестр, смущая жителей, заиграл «Марш Знамен». Инспектор снял шляпу.

– Власти Янакочи, – с достоинством сказал выборный, – приветствуют вас, сеньор инспектор.

Скотокрад и Конокрад услужливо подхватили его вещи. Музыка и крики сопровождали инспектора до гостиницы. Инспектор вышел из машины. От восторгов и от высоты у него кружилась голова.

– Я очень устал, – произнес он у самой двери.

– Нет, не сюда, сеньор инспектор, – сказал выборный.

– Почему?

– Надо пройти через патио, – сказал Скотокрад.

Гостиница была одним из порождений Симеона Забывчивого, единственного здешнего архитектора. Он не помнил ни обид, ни чертежей, и в домах его всегда недоставало двери, окна или прохода. Благодаря его таланту многие спали в гостиной и ели в сарае. В гостинице «Международная» он забыл построить лестницу. Владельцы не разрушили здания, а решили, что постояльцы смогут взбираться наверх по деревянной лестнице, приставленной к стене, и в этом был свой прок. Здесь не могли селиться пьяницы.

– Я немного отдохну, – сказал инспектор.

– К которому часу подать лошадей?

– К девяти.

Агапито. Роблес поклонился.

Снова грохнул марш, и под приветственные крики инспектор полез наверх.

– Завтра все на площадь! – крикнул Роблес.