|
Однако посверкать ему пришлось недолго. В одну из вылазок он неосторожно засмеялся, и пастух его узнал. В тюрьме он хотел заменить золото на скромное серебро, но приятели его отговорили. Жандармы уважали его не только за ценные зубы, но и за то, что он разбирался в ядах. Когда его матери надоело кормить семь ртов и она его бросила на площади в Уануко, он, на свое счастье, повстречался с доном Анхелем де лос Анхелесом, лучшим знатоком ядов, и тот увел его в сельву. Там он и выучился тайному искусству и, говорят, помогал великому травнику в знаменитом поединке, в котором, заметим, повинен не дон Анхель, а неразумное правительство, пожелавшее пристроить врача с дипломом. Когда в этих местах узнали, что им посылают врача, губернатор три дня скакал на коне, чтобы отправить телеграмму:
«Южная Америка. Перу. Лима. Президенту Республики. Почтительно спешу сообщить враче не нуждаемся тчк Всегда здоровы благодаря неоценимому искусству дона Анхеля Анхелеса тчк Треть населения старше ста лет тчк Готов услугам тчк Губернатор Падилья». Но животворящий текст не остановил жирного и потного служителя медицины. Поначалу его не трогали, поскольку перевидали немало чужаков, которые скоро убирались восвояси, проклиная вредоносный климат. Всякий понимал, что медику остается одно: играть в покер; но он, на свою беду, полез к Дону Анхелю. Привычный к благодарностям травник отнесся к нему терпеливо, но однажды в воскресенье на площади новый врач его остановил. – Эй, колдун! – крикнул он перед всем народом, просто рот разинувшим от удивленья. – Если ты мужчина, приходи сюда через неделю. Посмотрим, как ты себя исцелишь! Дон Анхель вздохнул и через неделю прибыл на площадь на вороном коне. Люди сюда собрались из самых дальних селений. В первом раунде дон Анхель попросил у медика три яда, выпил их залпом и пожевал три травки. Пис-пис, которому в ту пору шел четырнадцатый год, отер с его лица лиловые, желтые и фиолетовые струи пота особым платком в крестах и полумесяцах. Затем медик с улыбкой выпил смесь дона Анхеля и через пять минут изошел кровью. Он колол себе что-то, зажимал отверстия ватой, но кровь лилась из носа, рта, ушей и заднего прохода. Да, ученик такого учителя нагонял страх на самих жандармов; к тому же они нуждались в зельях, которые привлекли бы к ним сердце неверной или увеличили их мужскую силу. Эктор Чакон бежал из Янауанки, думая о Пис-писе. Он понимал, что один не встанет лицом к лицу с наглыми и. важными врагами. По пути в Уануко он решил сколотить вооруженный отряд, который мог бы выкурить помещиков из поместий. Страдали ведь не только люди – Скотокрад говорил ему, что мучается и скот. И Чакон мечтал, что объединит всех отчаявшихся и вернется убить судью, а Пис-пис ему во всем поможет. Золотая Улыбка недолюбливал беззакония и даже в тюрьме распутал целый клубок неправды. Да, таких людей поискать. И Чакон лелеял мечты о том, как Пис-пис повытрясет из жандармов душу, подыщет нужный яд для новых пополнений, а особенно ревностные изойдут у него кровью. Завидев Уамалиес, он остановился, привязал коня и умылся в ручье, а потом вошел в селенье. Пис-пис жил у самой дороги. Чакон издалека услышал смех и увидел, что на порог вышла грудастая женщина, баба первый сорт. – Пис-пис не тут живет? Женщина недоверчиво на него посмотрела. – Мы с ним пять лет просидели, донья. Кто-то выглянул из-за двери, кто-то толкнул ее ногой, и меднолицый толстяк с золотой улыбкой протянул к Чакону руки. Он хохотал и хлопал себя по бедрам. – Ой, Чакон, Чакончик, как я по тебе соскучился! Все думал про тебя, думал, а ты и не зайдешь! Куда тебе до нас, бедняков! Ребята, иди сюда, тут мой друг Чакон! Они обнялись. Вышли еще двое: один такой тощий, каких Чакон и не видывал, в рваных штанах и кожаных лохмотьях вместо куртки, а другой – мускулистый, крупный, с простодушной белозубой улыбкой. |
