— Плохо поливаешь, если вянут.

Но, видно поняв, что острота получилась натянутой и никто не отреагировал на нее, безучастно сказал:

— Как хотите, но я не стал бы прятать ее.

— Скажи — кому еще нужна твоя амфора? — продолжал наступать на него Илька. — Кому? Уж будь уверен, если бы она представляла какую-то ценность, музей взял бы ее…

— И я за то, чтобы спрятать, — сказал Катран. — Чего таскать ее туда-сюда.

— Ну и прячьте.

Миша опустил на землю сумку, отошел от нее на шаг и, свесив голову с рассыпавшимися по лбу светлыми волосами, неподвижно и грустно смотрел, как Катран грязными руками достает из сумки амфору. Мишу просто нельзя было узнать.

Глава 12

ИУДИНО ДЕРЕВО

Катран положил амфору между больших камней, прикрыл сверху ноздреватыми плитами ракушечника, устроив что-то вроде грота, и стал закидывать крупными мясистыми листьями лопуха. Кривые, пронзительно черные тени деревьев падали на землю, на привядшую от зноя траву заброшенного участка, ломаясь на камнях, на согнутой спине Катрана. Одик поднял на деревья глаза: гнутые, почти безлистые, они ярко пылали густыми гроздьями мелких розовых цветков, и в их красоте было что-то неведомое и зловещее.

Оля дернула его за руку:

— Ты что зазевался? Все пошли.

Они бросились догонять ребят.

— А почему Иудино дерево? — осторожно спросил Одик у Миши, когда они перешли автостраду. — Это вы так прозвали?

Миша внимательно посмотрел на него.

— Не мы, — сказал он, и в его голосе уже не было того холодка и даже заносчивости, которые были на пляже, когда Одик спросил о рубцах на спине учителя: то ли Миша немного привык к нему, то ли от неудачи подобрел. — Научное его название — багряник, но больше оно известно как Иудино дерево, и о нем есть разные легенды: по одной — его листья всегда дрожат на ветру от испуга и коварства, как тот Иуда, который предал Христа за тридцать сребреников…

— А-а-а, — сказал Одик, — странное название! — Кто такой Иуда, он спросить побоялся.

— Странное?! — вмешался Илька. — Странное, говоришь? А мы тебе не странные? И чего ты все таскаешься за нами? Для того, чтобы похудеть?

Катран, хранивший молчание, сделал Ильке резкий жест рукой: заткнись, мол, — и, пропустив остальных, чуть приотстал и пошел рядом с Одиком и его сестрой.

— Можно тебя на минутку… — Он потянул Одика за руку, видно, не хотел чего-то говорить при Оле, и Одик отошел от нее. — Не обращай на него внимания: пока не испортит людям настроение, не успокоится, — громко сказал Катран, потом наклонился к Одику и негромко шепнул, едва не касаясь губами уха: — Скажи, ваши хозяева рано ложатся спать?

Одика поразил не столько вопрос, сколько то, что Катран впервые не назвал Георгия Никаноровича Крабом.

— Да не очень, — охотно начал Одик и пустился в подробности быта Георгия Никаноровича. Закончил он так: — И встает чуть не с солнцем, бежит на море для заплыва, потом делает с Виталиком гимнастику в саду и обходит каждый цветок и дерево…

— И каждого индюка? — вставил Катран.

— Наверно! — засмеялся Одик. — Они с Виталиком очень гордятся своими индюками и еще хотят завести знаешь кого?

— Кого?

— Павлинов.

Сказал и чуть пожалел. Вот и он уже целиком поддался их влиянию и поругивает Карпова.

— Ребята! — заорал Катран. — Вы послушайте!.