— Ребята! — заорал Катран. — Вы послушайте!.. — И тут же осекся, и это было так внезапно, что у Одика что-то неловко повернулось в душе. Что это с Катраном? Решил умолчать?

Одик хотел уже вернуться к Оле, но Катран взял его под руку и не отпустил. Несколько минут шел молча. Видно, что-то решал.

— Ты не мог бы… — сказал он вдруг. — Ты не мог бы перерезать…

— Что-что? — Одик придвинулся к нему, заранее холодея от чего-то неведомого и страшноватого, что хотел предложить ему Катран.

— Ну, это самое… Тебе ведь это пара пустяков… Живешь там, в самом, можно сказать, логове… И никто не догадается…

— Катран! — крикнул Миша своим прежним отрывистым голосом и подошел к ним. — Ты о чем с ним шепчешься? Все о том?

Катран на какой-то миг смутился:

— Да ничего мы не шепчемся.

— Оставь его в покое. Если я узнаю, что ты подговариваешь его, даю перед всеми ребятами слово: тебе несдобровать.

«О чем это они? — напряженно думал Одик, расставаясь с мальчишками. — Что они такое задумали? Зачем это я понадобился Катрану?»

Одик с Олей ушли в одну сторону, ребята — в другую.

Илька шагал с Катраном.

— Ты чего у него допытывался? — спросил Илька.

— Ничего. Так просто… Дело одно тут задумал, да сорвалось. Во все суется Мишка… Ну что ему надо?

— А ты первый раз это замечаешь? — шепотом, чтобы никто больше не слышал, спросил Илька. — Первый раз, да? Не понимаю, как ты терпишь это.

Катран мрачно молчал.

— Я всегда считал, что у тебя есть характер, — продолжал Илька. — Ты, такой умный и храбрый, перед ним как ягненок!

— Уйди! — рявкнул Катран так, что даже Толян обернулся.

Несколько минут Илька молчал, потом сказал:

— Напрасно ты, Жора, сердишься… Разве я обидел тебя? Я просто хотел сказать, что другие тебе и в подметки не годятся, а ты должен подчиняться им… Но все это ерунда… Слушай, ты не хочешь слетать на вертолете в Кипарисы? Там, говорят, «Великолепную» еще крутят…

— Кто ж не хочет! — на миг загорелся Катран, но тут же опомнился. — А на какие шиши?

— Не беспокойся. Это для меня не проблема.

— Не знаю, — вяло сказал Катран, и Илька понял, что Жорка, всегда энергичный и напористый, сейчас почти ручной.

— Я к тебе через час зайду, — сказал Илька.

Возле ресторана «Якорь» он оторвался от компании и скользнул в широкую дверь под огромной, выгнутой из стеклянных трубок эмблемой якоря — по вечерам она ослепительно и призывно пылала голубым неоновым светом, а сейчас едва была заметна. Народу в это время в залах было маловато, зато во внутреннем уютном дворике, под прямыми темно-зелеными кипарисами, мест свободных не было. Илька сразу увидел отца, но не побежал к нему: отец принимал заказ. Он стоял в знакомой почтительной позе у столика и вписывал в блокнотик все, что просил у него пожилой человек с суровым лицом, в костюме стального цвета. Иногда тот советовался с молодой красивой женщиной, сидевшей рядом, и отец с застывшей улыбкой терпеливо ждал в прежней, слегка согнутой, покорной позе, хотя изрядно выпившие парни в ковбойках, сидевшие за другим столиком, подзывали его громкими криками: «Официант, подсчитайте нам!»

Ильку покоробило: подождать не могут! Отец у него человек опытный и знает, к кому подойти в первую очередь, а к кому — в третью и как с кем говорить.