— Жвачное… — с интересом повторил он и вдруг признался: — Ты не поверишь, но я всю жизнь мечтал стать вегетарианцем…

От неожиданности у Мурыгина даже судорога в челюстных узлах прошла.

— Ты? Вот бы не подумал… А причины?

— Зверушек жалко. Помогал однажды барана резать… за ноги держал… С тех пор и жалко.

— И что помешало? Я имею в виду, стать вегетарианцем…

— Дорого… — вздохнул Костик. — Зверушки дешевле…

Отправил сорванное в рот, прожевал. Затем отломил ещё.

— А ты уверен, что это именно растения? — спросил Мурыгин.

— Ну, если на пеньке… И кошка тогда есть не стала…

— Ничего не доказывает! — мстительно объявил тот. — Может, у них как раз зверушки такие… вроде наших губок. А ты их — живьём…

— Мне главное, чтобы оно не вопило, когда я его срываю, — жуя, объяснил Костик. — Ногами не дёргало…

Кажется, обстановка под незримым куполом накалялась вновь. Слишком уж неистово смотрел Сергей Арсентьевич на Стоеростина.

— Чав-чав… — произнёс он наконец еле слышно.

— Что?

— Чав-чав… — всё так же негромко, но внятно повторил Мурыгин, не отводя казнящего взгляда. — Поспали — поели. Поели — поспали. Чав-чав…

— Ты о смысле жизни?

— Примерно так…

Вызов был принят. Теперь уже Костик неистово смотрел на Мурыгина. Потом встал. Мурыгин тоже встал. Сошлись нос к носу.

— Чав-чав… — отчётливо произнёс Костик. — Скушал конкурента… Чав-чав… Тебя скушали… Это и есть смысл?

У Сергея Арсентьевича потемнело в глазах. Надо полагать, у Стоеростина — тоже.

— Как же вы не любите травоядных… — скривясь, выговорил Костик. — Хищниками быть предпочитаете? Тебя давно съели, а ты всё волчару корчишь! Тобой отобедали давно…

Медленно сгребли друг друга за грудки и совсем уже вознамерились с наслаждением встряхнуть для начала, как вдруг некая сила взяла каждого поперёк тулова, подняла, отдёрнула от противника — и швырнула…

Мурыгин очутился рядом с осиновой рощей. Вечерние сумерки намеревались с минуты на минуту обратиться в ночную тьму. Из мутных небес на непокрытую голову, на твид пиджака и на всю округу ниспадал тихо шепчущий снег. Сквозь зыбкую пелену проступали белые, словно бы цветущие, вишни, яблони, сливы. А в полусотне шагов призрачно мерцал золотистый пузырь, из чего следовало, что свечку драчуны не затоптали и не опрокинули.

Зябко, однако. Хорошо хоть, разуться не додумался.

И Сергей Арсентьевич, вжав голову в плечи, неровной оступающейся трусцой устремился на свет. Укрытия он достиг почти одновременно со Стоеростиным, которого, как вскоре выяснилось, запульнуло чуть ли не за овражек.

Глава 9

Так просыпаются только в детстве: почувствовал солнечный зайчик, открыл глаза, а вокруг белым-бело. Хотя, наверное, нет: в детстве надо было ещё вскочить с кровати, подбежать к окну… А тут сразу: приподнял голову — и вот он, сверкающий снежный сад.

От вчерашней хмари не осталось и следа. Последняя мутная туча тяжко уползала за рощу. Остатки белого воинства прорывались к своим, на север.

— Доброе утро, — сказал Мурыгин. — Костик, ты на меня не сердишься?

— Нет, — сказал Костик. — Ты уже об этом спрашивал вчера. Доброе утро…

Следует заметить, что спали они на сей раз прямо на земле, бросив всё имевшееся барахло на травку.