|
Внезапное нервное дрожание пальцев, которое Джейсон Радд заметил у нее минуты две назад, прекратилось. Миссис Бэнтри смотрела на хозяйку своего дома с большим восхищением. Расцвет творчества Марины Грегг пришелся на те годы, когда антропометрические параметры кинозвезд еще не стали фактором первостепенной важности. Ее нельзя было назвать секс-бомбой, «мисс Бюст» или «мисс Торс». Она была высокая, стройная и гибкая. Чертами лица и формой головы она напоминала Грету Гарбо. В свои фильмы она привносила скорее индивидуальность, чем просто секс. Неожиданный поворот головы, прелестные голубые глаза, легкий изгиб губ — все вызывало чувство упоительного восхищения, причем не столько правильными чертами лица, сколько неожиданным очарованием плоти, которое застает зрителя врасплох. Это качество все еще присутствовало в ней, хотя теперь уже не так очевидно. Как и у многих актрис театра и кино, у нее, казалось, была привычка отключаться от собеседника, когда ей этого хотелось. Она могла уйти в себя, стать спокойной, мягкой, отрешенной, вызывая разочарование страстных почитателей. Но потом внезапный поворот головы, движение рук, неожиданная улыбка — и очарование снова возвращалось.
Одной из ее самых значительных работ был фильм «Мария Стюарт», и теперь, когда миссис Бэнтри разглядывала ее, ей на память пришла именно эта роль. Миссис Бэнтри перевела взгляд на мужа. Он тоже наблюдал за Мариной. Застигнув его врасплох, миссис Бэнтри увидела, какие чувства написаны у него на лице. «Господи! Да этот человек в ней души не чает». Она не знала, почему это так удивило ее. Возможно, потому что кинозвезды, их любовные связи и их преданность так подробно комментируются прессой, что уже не ожидаешь увидеть что-нибудь действительно настоящее. Поддавшись внезапному порыву, она сказала: — Я очень надеюсь, что вам здесь понравится и что вы сможете остаться здесь на некоторое время. Как долго вы собираетесь жить в этом доме? Марина широко раскрыла удивленные глаза и слегка повернула голову. — Хочу остаться здесь навсегда, — пояснила она. — О, я не хочу сказать, что мне не придется часто отлучаться. Конечно же, придется. Возможно, в будущем году мы будем снимать фильм в Северной Африке, хотя ничего еще не решено. Но мой дом будет здесь. Сюда я буду возвращаться. Я всегда смогу возвращаться сюда. — Она вздохнула. — Вот что прекрасно. Вот что в высшей степени прекрасно — наконец-то обрести дом. — Понимаю, — поддержала ее миссис Бэнтри, но подумала про себя: «Все равно не поверю ни на минуту, что так оно и будет. Не верю, что такого рода люди способны когда-нибудь угомониться». Она снова тайком бросила взгляд на Джейсона Радда. Он больше не был сердит. Наоборот, он улыбался очень доброй и неожиданной улыбкой, но не веселой. «Он тоже это знает», — подумала миссис Бэнтри. Дверь отворилась, и вошла женщина. — Джейсон, вас просят к телефону Бартлеттсы, — сообщила она. — Скажите, что я перезвоню. — Они говорят, это срочно. Он вздохнул и встал. — Позвольте мне представить вас миссис Бэнтри, — сказал он. — Элла Зелински, мой секретарь. — Выпейте чашечку чая, Элла, — предложила Марина, а Элла Зелински улыбнулась и произнесла: — Рада с вами познакомиться… Я, пожалуй, съем сандвич, а китайский чай мне не очень нравится. Элле Зелински на вид можно дать лет тридцать пять. На ней хорошего покроя костюм, блузка с кружевным воротником, а сама она казалась воплощением самоуверенности. У нее коротко остриженные черные волосы и широкий лоб. — Мне рассказывали, что вы здесь жили, — обратилась она к миссис Бэнтри. |
