– Холодно? – спросил он, и от его глубокого, бархатистого голоса она снова вздрогнула.

– Нет, – ответила она, хотя с моря веяло прохладой. На веранде было темно. Только в окне задней комнаты мелькали огоньки свечей. – Я немного нервничаю из-за тебя.

– Для этого нет причин. – Он повернул Джесси к себе. – Я никогда не причиню тебе зла, Джесси, клянусь.

Ее одолевали сомнения.

– Ты гораздо больше и сильнее меня, а по моему опыту, мужчины имеют склонность воспользоваться силой, чтобы получить желаемое.

– Моя милая, ты поддерживала знакомство не с теми мужчинами.

Она вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть его черты, ей нужно было увидеть в его синих глазах подтверждение, поскольку, хоть сердце и твердило, что Гарри можно доверять, здравый смысл нашептывал предостережения.

– Я имею право передумать. В конце концов, я не только девственница, но и старая дева.

– Ну не такая уж и старая. – Его голос чуть дрогнул, будто он смеялся над ней.

Ее это не волновало. В этой веселости не было порочности или агрессии, скорее, терпимость, убеждавшая Джесси в правильности принятого решения. И поскольку ей больше не придется иметь дело с подобным мужчиной, у нее нет поводов для девичьего смятения. Сегодня вечером у нее единственный шанс испытать страсть.

В тени веранды она схватила его за отвороты сюртука, потянулась к нему – честно говоря, она всю дорогу к нему прижималась – и приоткрыла губы.

Гарри обнял ее за талию, успокаивая, провел рукой по спине, задержал ладонь у затылка. Припал к ее губам, пробуя на вкус, словно лакомство. Он держал ее словно сокровище, своей нежностью прогоняя прочь ее страхи и сомнения.

Она почти не знала этого мужчину, но знала главное. Она знала его имя, где его дом, что осенью он охотится, а весной едет в Лондон. Он был джентльменом, человеком ее круга, а ореол таинственности – всего лишь игра ее воображения. И все же, несмотря на жар его объятий, на уверенность в себе, Джесси, всматриваясь в него, видела лишь темноту и мерцающие глаза. Затаив дыхание, она уперлась ладонями ему в грудь. Его руки напряглись.

– Нет, любимая. Теперь нет возврата, – хрипло сказал он и снова поцеловал ее, проникнув языком в ее рот. Это был властный поцелуй, полный решительных намерений.

Джесси вцепилась в его сюртук. Как его язык, погруженный в ее рот, как его тело, они сливались воедино, и она с одинаковой силой боялась этого и хотела. Прервав поцелуй, он прижался к ней.

– Ты сама пойдешь? Или тебя нести?

Это предложение потрясло ее.

– Как романтично! Ты меня понесешь?

Гарри громко рассмеялся:

– На плече, как пират, или на руках, как жених?

Надув губки, она задумалась, потом решила:

– Как пират мне больше нравится, но кажется, это будет неудобно. Думаю, на руках.

– Как пожелаешь.

Подхватив Джесси на руки, он перенес ее через порог – для нее это имело определенное значение – в гостиную, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать, будто даже на миг не мог оторваться от нее.

Ей это нравилось. Нравились его поцелуи. Нравилось, как он прижимает ее к своей груди. Ей хотелось, чтобы он стал ее частью. Тогда она наберется у него твердости и храбрости, которых ей в последние два дня явно недоставало. Медленно, с остановками они приближались к открытой двери, откуда лился свет; наконец после очередного страстного поцелуя Гарри внес Джесси в спальню.

В комнате были только туалетный столик, кресло, комод и кровать. Старомодная мебель окрашена в белый цвет, повсюду свечи создавали своим золотистым светом атмосферу тепла и уюта.