– Нет, сын мой. Мы обменяем излишек скота на оружие и другие изделия Кузнецов, и мы принесем им металл из Пещер. Кузнецы умеют его обрабатывать, но не умеют делать, а из такого металла получаются лучшие ножи, клинки и луки для арбалетов. Мы пойдем за ним в Пещеры.

– В Пещеры… – повторил Глеб. – Там живет племя, добывающее этот металл?

Но Тот, Кто Держит Ладонь на Кольце, покачал головой.

– Там никто не живет и нет шатров, подобных нашим, или домов со стенами и крышей, какие возводят Кузнецы, Ткачи и другие племена. Это… – старец с задумчивым видом поднял глаза к потолку, – это трудно описать, как всякую вещь, для которой не хватает слов. Гора… огромная гора, а в ней – ходы, пробитые в камне, большие пещеры с высокими сводами и другие, поменьше, но тоже просторные, как два или три моих шатра… Металл лежит прямо на поверхности, такими… – вождь развел руки, – такими длинными лентами, которые тянутся неведомо куда. Странное место!

– Почему же Кузнецы сами туда не ходят?

– Боятся ловушек. Я сказал, странное место… Это так, странное, но еще и опасное.

– Хотелось бы взглянуть, – сказал Глеб.

Тот, Кто Держит Ладонь на Кольце, усмехнулся.

– Ты любопытен, как все иннази… Хочешь, иди, скоро мы будем рядом с горами и отправимся в Пещеры. Иди, но помни: ты – лекарь, и должен вернуться живым.

– Это так важно?

– Да. – Улыбка исчезла с губ вождя, его лицо посуровело. – Боюсь, шокаты снова вступят с нами в бой… Будет много раненых.

Глеб кивнул и, сказав слова прощания, покинул фургон.

Утром, при солнечном свете, он уселся в повозке и долго рассматривал оружие Тори – клинок, которым рубил шокатов, кинжалы и арбалет. Кинжалы были стальными, как и потерянный Глебом топор – вероятно, тоже изделие Кузнецов. Клинок, подобный секире на длинной рукояти, выглядел куда интереснее – полоса серебристого металла не толще хирургического скальпеля, удивительно легкая и прочная. Из более узких пластинок был собран маленький лук арбалета – его взводили с помощью рычага, а стрела, как Глеб уже знал, летела на добрых четыре сотни метров. Повозка, плавно покачиваясь, катилась в зеленом степном океане, Тори правила лошадьми, рядом неторопливо перебирали ногами верховые кони, вороной и серый, а он все глядел на клинок, проводил пальцем по его поверхности и старался припомнить, видел ли что-то подобное на Земле. Инструменты в операционной?.. Их делали из особой стали, лучшей, какая имелась у страдающего недугами человечества, но этот металл был на нее не похож. Кто изготовил такое чудо в варварском мире?.. И для чего?.. Вряд ли для арбалетов и клинков странствующих по степи племен…

Тори изменилась. Ее походка, прежде стремительная, летящая, стала более плавной, в лице читались спокойствие и уверенность; временами, когда ее взгляд падал на Глеба, темные глаза вспыхивали, как две звезды. Постепенно он узнавал другую Тори, не грозную воительницу-амазонку, а юную женщину, что предавалась любви с неистовством и страстью. Она была скрытной и не выказывала своих чувств на людях; если Глеб пытался ее обнять, делала строгое лицо, поджимала губы и тихо шептала: «Потом, потом… ночью… подожди…» Он терпеливо ждал. Наступала ночь, Тори сбрасывала одежду, а с ней – дневную суровость; в его объятиях снова была нежная возлюбленная, с телом щедрым и гибким, как речной тростник. Утомившись от ласк, они шептались в темноте; ей хотелось знать о жизни Глеба, о мире, который он покинул, о людях, городах и странах их общей родины, пребывавшей где-то в безмерной дали. Может быть, она готовится, думал Глеб, готовится, чтобы уйти со мной на остров, а если выпадет судьба, то и на другой конец Галактики.