— Чего ж тут неясного, — вздохнул я. — Командор Панкратов, выражаясь по-твоему, давно умирать. И мне его уже никогда не видать.

— Умирать?

— Да.

Если быть точным, мы не располагали достоверными данными о судьбе Панкратова. Тело его не нашли среди зимовщиков на Беллоне, не обнаружили его и мы на борту «Казарки». Отчет госкомиссии числил командира «Восхода» пропавшим без вести.

Но что мне оставалось? Я же не мог всё это разъяснить «королю»?!

Металлической голос взял длинную и недоуменную паузу, словно для его хозяина идея о том, что люди смертны, оказалась Большой Новостью на первую полосу. А с капитаном «Восхода» они, кажется, в свое время успели подружиться…

— Хорошо, — ответил «король». — Командор Панкуратов умирать. Я понимать. Но ты ведь жить? — С восхитительной логикой уточнил он. И при этом почти идеально выстроил фразу, шельмец трехрукий!

— А при чем здесь я? Я не командир, не капитан и даже не космонавт. Да и жить спокойно, если подумать, мне осталось всего ничего — пока не вернемся на орбитальную станцию. А это максимум два-три дня. Там нас уже поджидают добры молодцы — лихие осназовцы. А уж тебя там ждут — как соловьи лета!

Я сейчас намеренно не беспокоился насчет чересчур сложной для переводчика образности и всяких там фразеологизмов.

В конце концов, я ведь уже разговаривал исключительно с самим собой. Кажется, это и называется — сетовать на жизнь.

На сей раз пауза оказалась еще длиннее. Но когда я совсем уж было собрался хорошенько проинтервьюировать инопланетянина, благо вопросов у меня к нему накопилось — жизни не хватит, «король» громко и отчетливо произнес:

— Пусть ждать. Я Биль-лёну знать. Больше там — не бывать. Не хотеть. Никогда.

— Ну, это ты, брат, загнул, — нехорошо усмехнулся за моей спиной Бирман. — Полетишь как миленький. А не пожелаешь — возьмут под руки и спровадят туда как почетного инопланетного гостя.

«Король» повернул голову и удостоил траппера холодным, исполненным высокомерия взглядом.

— Ничто и никто не заставить меня… вернуться на Биль-лёну. Я оттуда бежать. Очень давно. Ваши сородичи меня везти. Болеть и умирать. Только я выжить. Теперь Биль-лёна — нет!

— А ты думал, нам туда шибко хочется? — Криво усмехнулся Федор. — Нам о стольком нужно тебя расспросить, так многое узнать. А нам велят отдать тебя. И, вероятнее всего, навсегда.

Инопланетянин выслушал нашего друга с большим интересом.

Потом некоторое время, привычно смежив веки, он размышлял, отчего светящиеся точки на его мезоподе часто мерцали, а порой вспыхивали тревожным красным светом.

А затем он кивнул, правда, очень неуклюже, едва не царапнув меня по лицу своей короной.

Судя по тому, что он явно копировал движения своих покойных товарищей по несчастью, «король» был настроен к нам доброжелательно, порой даже пытаясь и жестикулировать по-земному.

— Отдать меня? Кто так хотеть?

— Ну, — замялся я, подыскивая слова подипломатичней. — Это люди на государственной службе. Они сильнее нас и лучше вооружены. Мы не можем им противостоять в открытую. Потому что они нам не враги, а люди воюют только с врагами.

— Вы не мочь воевать?

Скептический взгляд «короля» вновь обратился почему-то на меня, словно на могущественного демиурга, доселе коварно скрывавшего свою безграничную мощь.

— Они нам не враги, — повторил я, теперь уже с гораздо меньшей уверенностью в сказанном.