Выяснить, куда девалось такое количество материи, как раз и входило в задачу Анны.

Датчики упорно настаивали на том, что с траншеей не происходит никаких изменений, кроме периодического осыпания тонких земляных струек с ее стенок на дно под действием гравитации, но Анна чувствовала, что ров растет, неравномерно распространяясь внутрь, а его нуклеус, пятачок твердой земли в центре, постоянно поглощается пустотой.

– Известия о новых случаях деформации приходят все время, – сказал Перри. – И еще о терроризме.

Следом за Анной он вошел в комнату для отдыха персонала и теперь, стоя возле нее, пока она наливала себе кофе, с нехарактерной для него робостью следил за ее движениями и слушал, как по громкой связи кого-то вызывали куда-то еще.

– Но это все слухи, – продолжал он. – Никто не спешит открывать карты. Говорят что-то про Джайпур, Шотландию, Анголу. Вот и в нашей с вами истории основа всего – сплетни.

Анна не слушала сплетен.

– Полковник Гомес говорит, вы читали показания Ника, – сказала она.

– Объекта Зеро, – поправил он ее. – Да, я как раз просматриваю его досье.

– Мое тоже?

Он моргнул, глядя на нее, и она заметила, что всю его настороженность как рукой сняло.

– Интерес к источникам, – заявил он, – основа моей работы. А еще меня очень интересуют те, кто почему-то не может заразиться.

Когда Анну привезли сюда и впервые показали ей Ника, заснятого на видео у себя в камере, она спросила: «Откуда мы знаем, что все дело именно в нем?» Полковник и Олсон разложили перед ней графики инцидентов и их распространения.

Никто не говорит, что всякий, с кем он входил в контакт, непременно заразился, сказал тогда Олсон, как никто не утверждает и того, что те, кто все-таки заразился, передадут болезнь каждому, с кем доведется контактировать им. Но Олсон потратил уйму времени и компьютерных мощностей, проверяя и перепроверяя ключевые слова в глобальной сети имейлов и сообщений, газетных репортажей, больничных документов, отчетов о необъяснимых катастрофах, бортовых журналов и перемен адресов. Статистики проследили обратный ход болезни. Векторы сходились к Нику.

Они перерыли весь его тягомотный блог, прочитали его излияния о новых дорожных знакомых, просмотрели гигабайты их совместных снимков. Эти молодые энтузиасты, мужчины и женщины, сначала ехали куда-то вместе, потом вдруг отрывались друг от друга и разбредались кто куда, потом снова встречались, при этом постоянно обмениваясь письмами с рассуждениями о наркотиках, истории, фольклоре, расширении сознания и воображаемых тайнах. Проследили его путь через Венгрию, Словакию, Шотландию, Германию. Не пропустили ни одного замка, где он побывал, ни одного артефакта, который он держал в руках, ни одной стены, к которой он прислонялся.

– Памятники как памятники, – пожимал плечами Гомес. – Старье одно.

Вернувшись в Штаты, Ник двинулся через Иллинойс, Висконсин, Нью-Мексико и везде оставлял за собой следы.

– Куда же девается материя? – спросил тогда Олсон. – Сжимается, что ли? И, самое главное, почему? Если мы найдем причину, то у нас есть шанс. Может быть, удастся отыскать тех, кто в ответе за это безобразие.

Канадцы забрали себе Террелла. Он не был заражен, сидел в карантине и ничего не знал. Шарон исчезла, возможно, сгинула в хаосе Белфаста. Лаи и Биргит зарегистрировались на один рейс из Эдинбурга в Копенгаген. Обе недавно контактировали с Ником: вокруг каждой из них – а то и вокруг обеих сразу – в любой момент могла образоваться траншея, и утративший герметичность самолет рухнул бы в море, теряя куски обшивки.

– Я тут кое-что придумал, – сказал Перри Анне.