И это повторяется из картины в картину. Только мы можем постичь, кто еще, кроме нас, невидимо обитает в наших галереях и в нашем мире.

Среди зеленых и коричневых пятен в верхней части «Ле Параплюи» есть еще один сгусток красочных пятен, который отказывается поддаваться расшифровке. Это что-то мускулистое, жилистое, пронизанное извивами кровеносных сосудов.

Что-то живое, хотя и не животное, затаилось в кроне того дерева и смотрит оттуда на нас.

Коувхит

Несколько ночей прошли в Данвиче, где хозяйка небольшого хостела без конца твердила им о том, как им повезло найти комнату. Гуляя по пляжу и давая дочке поглядеть на зимующих гусей через бинокль, такой тяжелый, что она каждый раз начинала хохотать, он радовался, что они именно в Данвиче, а не в Саутволде и не в Валберсвике. Там куда больше народу. По вечерам они покупали себе жареную рыбу с картошкой или ели в каком-нибудь пабе. Ночью, когда она засыпала, он без пароля влезал в соседский вай-фай, читал сообщения и проглядывал форумы.

В четверг он разбудил ее, когда она заснула. Была почти полночь.

– Вставай, детка, – сказал он ей. – Только тихонько. Нам надо никого не разбудить.

– Ненавижу тебя, – проворчала она в подушку.

– Я знаю, – сказал он. – Вставай. Телефон оставь здесь.

На дорогах было спокойно. Но Дуган все же решил поехать кружным путем, через Блитборо, по шоссе А145 до Уггесхолла, мимо поселков дорожных рабочих там, где расширяли проезжую часть.

– Куда мы едем? – спросила девочка, но только один раз. Она сидела, нахохлившись, но просить его включить в машине печку ни за что не стала бы.

Рентхам лежал на западном краю зоны безопасности. Она продолжалась на север вдоль трассы А12 и на юг вдоль В1127 до Саутволда. В пределах этих границ при свете дня еще распахивали и засевали поля кормом для животных, и дороги почти все были открыты, но это, честно говоря, было скорее исключение, чем правило; с наступлением ночи любое передвижение по дорогам без официального эскорта было запрещено. Не охранялся разве что один крошечный треугольник, гипотенузой которого служила шестимильная береговая полоса со средней точкой в Коувхите.

У паба к югу от Рентхама Дуган остановился. Открыл дочке дверь, прижав к губам палец.

– Пап, – сказала она.

– Тише, – прошептал он.

Снаружи было пасмурно и ветрено, ночные тени набрасывались на них и снова отпускали все время, пока Дуган искал дорогу через заросли к пограничной канаве. Они пересекли ее молча, затаив дыхание. Оказавшись по ту сторону, они зашагали к востоку, держась краев полей.

– Пап, ну, правда, ты спятил.

У него был с собой фонарь, но он не включал его. Когда из-за туч наконец появилась луна, он остановился и засек координаты.

– У них же ружья, – сказала она.

– Поэтому ш-ш-ш.

– А что они с нами сделают, если поймают?

– Скормят волкам.

– Ха-ха…

Они застыли, услыхав приближающийся треск вертолета. Луч прожектора скользнул по полю впереди, и от света оно на миг стало как будто твердым.

В воздухе витали запахи. Где-то гуляло эхо. Дуган не стал заходить в деревушку, где еще совсем недавно жили местные и которая была реквизирована у них, правда, почти без шума. Издали они видели светящиеся окна. К Коувхиту они подошли с севера.

У руин церкви без крыши он остановил дочь и молча показал пальцем.