— Что вам нужно? — снова заплетающимся языком спросил герцог.

— Мне нужно доказательство законного происхождения лорда Кромуэла, вашего сына. Мне нужно признание вами его прав на титул и наследство. Мне нужно, наконец, чтобы вы сказали мне, где искать вашего омерзительного сообщника. Вас я не трону, не бойтесь, я никому не покажу этой вашей рекомендации, данной лже-садовнику, не обнародую вашей связи с убийцей.

— Он охотно припутает меня, если дело дойдёт до суда! — воскликнул лорд Уордингтон.

— Конечно, только кто ему поверит? Не бейтесь, вашего соучастия в преступлениях Гендона не докажет ни один суд, а я сделаю всё возможное, чтобы тень не пала и на ваше доброе имя. Я делаю это не ради вас, милорд, вы мне отвратительны, но ради Джона. Верно, у его матери было чистое сердце.

— Да, удивительно чистое, — странно улыбаясь, прошептал Уордингтон. — А как... как вы собираетесь доказать невиновность Джона?

— По сути дела, она уже доказана, — Шерлок опять опустился на стул и, слегка сморщившись, сжал рукой левое колено. — Я вчера виделся с ещё одним человеком, милорд, с моим другом, доктором Уотсоном. Это было нелегко: доктор живёт сейчас в моей квартире на Бейкер-стрит, а там дежурит полиция. Но мне удалось его вызвать оттуда, мы поговорили, и я узнал, что почти все доказательства собраны, и подлинные сапфиры уже нашлись. Между прочим, они снова были у вашего друга, мистера Гендона, он украл их у вдовы Мориарти. Вы это знали?

— Нет.

— Я так и думал. Вас интересует, кто занимался расследованием, покуда я добирался сюда из Австралии? Я и сам мучился вопросом, найдётся ли такой человек, который окажется способен докопаться до истины, когда прошло столько лет. И нашёлся, милорд! Представьте! Возможно, это — второй Шерлок Холмс, хотя я сам же всегда утверждал, что второго быть не может. Как бы там ни было, мне осталось сделать немногое. Дело Джона будет пересмотрено, он не останется на каторге до конца жизни, а быть может, и я надеюсь на это, быть может, и не вернётся туда.

— Да благословит вас за это Бог, сэр! — воскликнул герцог.

Шерлок посмотрел на него с прежней печальной усмешкой:

— Теперь вам, возможно, и хочется этого. Вы все потеряли и хотите хоть что-то вернуть. Я не стану рассказывать Джону о том, что вы помогли Гендону украсть «глаза Венеры». Он и так много страдал из-за вашей жестокости. Попробуйте попросить у него прощения, быть может, он и простит. А сейчас мне нужны документы. Или вы все уничтожили?

— Нет, — лорд Уордингтон через силу поднялся с кресла. — Я ничего не уничтожал. Идёмте, вы всё получите.

Они прошли из гостиной в бильярдную, оттуда, через небольшой китайский будуар — в ротонду, где на стенах и вазах греческой работы бородатые сатиры гонялись за нимфами, а затем через ещё одну комнату вошли в спальню герцога.

Эта просторная комната, отделанная малиновым штофом, была погружена в сумрак, потому что бархатные портьеры на окнах были сдвинуты. Лишь отдельные лучи солнца просочились через узкие щели между половинками портьер, и там, где солнечные пятна падали на темно красный ковёр, поблескивали, казалось, лужицы крови. Стоявшая в глубине комнаты огромная старинная кровать с тяжёлым пологом напоминала пещеру или нору какого-то зверя, покинутую и тоскливую. Светлые ореховые стулья, светлый столик и панели орехового дерева, которыми стены были обиты внизу, не оживляли этой тревожной и печальной картины. Воздух здесь застыл, в нём словно повис запах, похожий на осенний дух опавшей листвы, хотя за окнами царило лето.

Лорд Уордингтон подошёл к столику, на котором стояли какие-то лекарства, графин и лежал высохший компресс. Отодвинув столик от стены, герцог вытащил из резной розетки крошечный ключ, вставил его в другую розетку, в которой искуснейшим образом была замаскирована замочная скважина, повернул ключик, затем самую розетку, и ореховая панель открылась, оказавшись дверцей потайного шкафа.