— Джон, дай-ка мне карандаш, и если для тебя не составит труда, вырви, пожалуйста, из моей записной книжки четыре листка.

Листки он разложил на столе, соединив их края, так что получился один довольно крупный лист и стал сосредоточенно рисовать на нём огрызком карандаша, тем самым, которым недавно написал письмо доктору Уотсону.

Клея одолело любопытство, и он, в конце концов, перегнулся через стол-ящик и заглянул в изрисованный его другом составной лист.

— Карта! — воскликнул он в изумлении. — Ты что же, на намять рисуешь?

— Шерлок усмехнулся, не поднимая головы:

— Когда я был в кабинете у Гилмора, я заметил огромную карту Австралии — она висит над столом коменданта. Не знаю, думал ли я тогда о том, о чём думаю сейчас, но я стал пристально смотреть на эту карту. И я её запомнил. Знаешь, бывают ситуации, когда зрительная память работает ещё лучше, чем обычно, а она у меня и так неплохая. То, что я сейчас рисую, гораздо меньше по масштабу, но тем не менее — точная копия той большой карты.

— Так ты хочешь?.. — прошептал Джон, и у него занялось дыхание. — Ты думаешь?..

— А что мне делать?! — резко вскинув голову, вдруг вскрикнул Шерлок, сразу сорвав с себя маску ледяного равнодушия, вернее, приходя в себя после тяжкого приступа меланхолии. — А что прикажешь мне делать?! Дать себя задавить, как ты выразился? Соблюдать закон? А он, закон этот, спасёт меня? А тебя кто отсюда вытащит, если меня убьют?!

— Нет, нет, ты прав, прав, надо попробовать! — воскликнул молодой человек и тут же в испуге понизил голос. — Но, Шерлок... Бежать отсюда трудно. Вернее, невозможно. Я два раза пробовал.

После того как он произнёс слово «бежать» и оба окончательно поняли, что за смысл сейчас у этого слова, им вдруг сделалось легче — лихорадочное напряжение, парализовавшее их, исчезло.

Шерлок провёл последнюю чёрточку и, отложив карандаш, сказал:

— Я знаю, как ты бегал, Джони. Как почти все прочие. В Перт. Это безнадёжно, хотя раньше было возможно. Сейчас там много военных, сильная полиция. Путь гибельный. Нет, я выбираю другой. Я не так пойду.

— Мы пойдём, — уточнил Джон.

Холмс пристально посмотрел на него:

— Хочешь идти со мной? Но ты же сам доказал мне, и довольно логично, что Лойд тебя не тронет.

— Возможно. А вдруг тронет? Да и, честно сказать, плевать мне на Лойда! Я не брошу тебя, Шерлок. Один ты не пойдёшь. Попадёмся, так вместе. Ну, а если ты сможешь действительно сократить мне срок от целой жизни до десяти-двенадцати лет, я вернусь сюда сам и честно досижу до конца. Как ты, не знаю.

— Выслушай меня, Джони, — прервал его Холмс, — выслушай как я собираюсь идти, а потом уже принимай решение. Это смертельно опасно, и идти имеет смысл только тому, кому действительно уже нечего терять. Вот, взгляни.

Он указал своим длинным тонким пальцем на карту, на то место, где буквой «П» был обозначен Перт и рядом с ним — крестиком каторжная тюрьма.

— Мы находимся вот здесь. На самом юго-западе. Между нами и плодородной юго-восточной частью Австралии лежит безводная равнинная местность с редкими холмами, большей частью глинисто-песчаная, В сущности, это продолжение и южная оконечность большой пустыни Виктория, которая, смыкаясь на северо-западе с Большой песчаной пустыней, образует громадную мёртвую зону, охватывающую почти всю западную часть Австралии. Пески и глинистые холмы тянутся отсюда на восток до самой равнины Нилларбор, которая и начинает переход к австралийским лесам и долинам, населённым людьми и вполне пригодным для жизни. Но вот эта часть. — Шерлок провёл карандашом черту от Перта до обозначенной им границы равнины Нилларбор, — вот эта часть практически непроходима, если не иметь достаточно пищи, воды хорошего средства передвижения.