– Не понял. Одно входное отверстие. И два выходных?

Кранц поднес руку к огромной, размером с теннисный мяч, дыре в правом виске.

– За тридцать лет я видел подобное всего пару раз. Но такое бывает. Вскрытие подтвердит, что был всего один выстрел. Я уверен.

Он потянул Гренса за рукав белого халата, в голосе звучало чуть ли не воодушевление:

– Один‑единственный выстрел в висок. Пуля в мягкой оболочке, половина – свинец, половина – титан, разделилась, когда попала в черепную кость.

Кранц встал и указал вверх. Квартира была старая, потолки – три метра двадцать сантиметров. С места, где стоял криминалист, была видна пара тонких трещин на гладком чистом потолке – глубокая рана в побелке.

– Оттуда мы достали одну половину пули.

На полу лежали бетонные крошки – они просыпались, когда осторожные пальцы доставали твердый металл.

Чуть поодаль в мягком дереве – еще одна рана, побольше.

– А это – вторая половина. Значит, дверь в кухню была закрыта.

– Нильс, мне трудно сказать.

Гренс все еще сидел возле головы, в которой было слишком много отверстий.

– Позвонивший сказал, что это казнь, карательная акция. Но я вот смотрю… с тем же успехом речь может идти о самоубийстве.

– Кто‑то постарался, чтобы все выглядело как самоубийство.

– Что ты хочешь сказать?

Ботинок Кранца оказался возле руки, сжимавшей пистолет.

– Все как будто подстроили. Думаю, его застрелили и потом  вложили пистолет ему в руку.

Криминалист скрылся в прихожей и почти сразу вернулся, неся черную сумку.

– Я этим займусь. Проверю его руки. Потом узнаем.

Эверт прикинул в уме, покосился на Херманссон – она тоже явно вела подсчет.

После вызова прошло час сорок минут – время есть, на труп еще не успело осесть столько посторонних частиц, чтобы анализ кожи рук стал бессмысленным.

Кранц расстегнул сумку, вытащил тубус, в одном конце которого лежал скотч для снятия отпечатков пальцев, несколько раз прижал клейкую ленту к руке мертвеца, особенно старательно – между указательным и большим пальцами. Потом переместился на кухню, к микроскопу, ждавшему возле мойки, положил кусочек скотча на предметное стекло и принялся изучать.

Ему хватило нескольких секунд.

– Следов пороха нет.

– Как ты и думал.

– Значит, рука, которая держит пистолет, не стреляла.

Он повернулся.

– Это убийство, Эверт.

* * *

Он поднес левую руку к правому плечу, ослабил кожаный ремень; давление на плечи ослабло, и он одной рукой взялся за кобуру, достал пистолет марки «Радом», калибр – девять миллиметров. Оттянул затвор, вставил в магазин последний патрон; теперь все четырнадцать были на месте.

Пит немного постоял неподвижно, слушая свое громкое дыхание.

Он был один в комнате и в квартире, окна которой выходили и на Васагатан, и на Кунгсбрун. Два часа назад последний «верблюд» сел в поезд, направлявшийся на юг, Мариуш и Ежи недавно тронулись на машине в том же направлении.

Длинный день перевалил за середину; Хоффманну предстоит бодрствовать еще много часов.

Оружейные шкафы стояли позади письменного стола. Два одинаковых шкафа, несколько метров в высоту, несколько метров в ширину, верхняя секция пустая, в нижней, попросторнее, – по винтовке. Хоффманн положил пистолет в верхнюю секцию первого шкафа, а полный магазин – в верхнюю секцию второго.

Он прошелся по комнатам, которые уже два года были офисом акционерного общества «Хоффманн Секьюрити». Одного из множества филиалов головной компании, «Войтек Секьюрити Интернешнл».