Для Арсинои,   сказала она.

  Это прекрасно. Но надо ещё один.

  Ещё один?

Он взял её за запястье.

  Хочу носить отпечаток твоей руки под своим сердцем.

Рука  Джулс  парила  над  его  грудью.  После  она  покрыла

ладонь краской, прижала к сердцу. И прижала губы в его губам.

Она  позволила  коснуться.  Тепло,  сила  рук…  С  Мирабеллой

или  нет,  он  иногда  чувствовал,  что  не  стоит  возвращаться  на

остров. Но даже если нет Арсинои, даже если они обещали быть

вместе на костры, это было испорчено.

Джозеф  крепко  обнимал  Джулс.  И  целовал  так,  словно

боялся остановиться.

Она подняла руки к груди и оттолкнула его.

  Джозеф, я неправа. Не стоило это делать.

  Нет,   он затаил дыхание. – Всё хорошо. Мы можем остаться

на ночь, Джулс, мы не должны охотиться.

  Нет.

Он коснулся её лица, но она не смотрела ему в глаза. То, что

она бы там увидела, могло заставить её изменить своё мнение.

  Неужели ты никогда не простишь меня?

  Не сейчас. Не хочу, чтобы всё испортилось. Хочу, чтобы это

было правильно – потом.

  А если это потом никогда не наступит?

  Значит, мы будем знать, что это не должно было случиться

никогда.

Достояние

  Такой чёрный,   сказала Катарина.

  Да,   сказал Пьетр. – Но чёрный – цвет королев.

Его голос звучал за её спиной. Он отказался идти так близко

к  краю.  Но  когда  Катарина  увидела  Достояние  Бреччии,  она

скользнула к нему змеей.

Достояние  Бреччии  было  глубокой  пропастью,  "сердцем

острова". Священное место. Говорили, тут нет дна, и Катарина

не могла описать темноту. Чёрный до синавы.

Пьетр провёл её, как только Натали и Женевьева отвлеклись

на  Охоту.  Они  тихо  скользнули  в  глубокие  южные  леса,  где

запрещено охотиться, пока деревья не открыли серые скалы и

тёмную трещину острова, словно рану от зубчатого лезвия.

  Иди ко мне,   сказала она.

  Нет, спасибо.

Она  засмеялась  и  наклонилась  через  край.  Пьетр  не  видел

того, что видела королева. Это её место.

Она ещё раз глубоко вздохнула.

Достояние  Бреччии  существовало.  Было  много  священных

мест на Феннбёрне, но оно соединяло всё. Это источник. Если б

Катарину  растили  в  храме,  как  Мирабеллу,  она  бы  слышала

что то в гуле в воздухе, понимала, что касается холодом её шеи.

Холодный,  плотный  воздух  врывался  в  кровь  и  делал  её

более легкомысленной, чем следовало.

  Катари, отойди оттуда сейчас же!

  Ну зачем идти? Тут хорошо!

  Не вижу причин. Тут плохо.

Она  положила голову на руку  и  смотрела вниз  на трещину.

Пьетр  прав. Ему не так хорошо.  Прежде сюда сбрасывали тела

королев, что не выживали. Женевьева говорила, что внизу они

разрушенные лежали горой.

Но теперь Катарина так не думала. Достояние Бреччии было

таким  огромным,  королевы  не  разбились  о  дно,  они  ещё

падают.