|
— Не груби. Утром я поговорю с ними. Ложись и спи... Утром Коковцев пришел к Глаше на кухню. — Нельзя ли вам этот роман прекратить? Сказал и сам понял, что ляпнул глупость. Глаша сделала ему большие удивленные глаза: — Владимир Васильевич, а почему вы меня об этом спрашиваете? Разве я хожу в комнату к вашему Гоге? Нет, он сам бегает ко мне в медхен-циммер. Вот вы ему и внушайте... Что ж, вполне логично. Коковцев навестил сына. — Кого ты читаешь? — спросил он. — Максима Горького. Рассказы его. О босяках. — И как? — Да ничего. Страшно... — А тебе, сукину сыну, не страшно, что мать твоя заливается слезами, а Глашу ты сделал навек несчастной? Два коковцевских характера соприкоснулись. Гога величаво отряхнул пепел с папиросы и закинул ногу на ногу. — Глаша об этом ничего не говорила, — ответил он. — Не понимать ли так, что ты сделал ее счастливой? — Спроси у нее сам, — отозвался Гога. Коковцев как-то по-новому взглянул на сына. Перед ним сидел красивый здоровущий нахал в матросской рубахе, на рукаве — шевроны за отличные успехи в учебе, на левом плече кованный из бронзы эполетик будущего офицера. — Папочка, если хочешь дать мне по морде, то дай! — Поздно... — вздохнул Коковцев. В этот день, разгорячась, он выпорол второго сына Никиту, схватил лупцевать и младшего — Игоря: — Будете слушаться? Будете? Будете? — Оставь Игоречка в покое, — велела ему жена. — Ну да! Это же твой любимчик. Как я не сообразил? — Пусть так. Но дери своего любимца — первенького... Со скандалом он ушел из дома. Его потом видели на островах, где он катался с обворожительной Ивоной фон Эйлер. Ольга Викторовна не ошиблась: гастрит — болезнь серьезная! * * * Эскадра Вирениуса через Гибралтар уже вошла в Средиземное море, направляясь к Мальте для докового ремонта. Британский флот проводил большие маневры в Канале; русский атташе из Лондона докладывал, что в боевых порядках англичан вдруг резко выявилось значение быстроходных кораблей, которые пытались охватить голову колонны... — Это значит, — горько усмехнулся Макаров, — что меня, кажется, опять обворовали. Уже половину из того, что я придумал на благо нашего российского флота, используют на иностранных флотах, выдавая за собственное изобретение... Скоро в морской практике мира родилось странное выражение: «поставить палочку на Т (crossing the «Т")». Если кильватерную линию представить в виде длинной вертикали, то охват головы противника как бы проводит сверху короткую черту, образуя букву «Т». Теперь следовало ожидать, как японцы, неизменно бдительные, отреагируют на crossing the «Т»... В конце декабря 1902 года Коковцев (за отличие и усердие) получил следующий чин — капитана первого ранга; по случаю повышения он в группе офицеров флота представлялся в Зимнем дворце императору. Каждому из «пожалованных» Николай II счел своим долгом сказать приятные слова или задать вопросы, на которые совсем нетрудно ответить. Наконец дошла очередь и до Коковцева... — Владимир Васильевич, — точно назвал его царь, — у меня в тюремном ведомстве долго служил Владимир Николаевич Коковцев, ставший теперь товарищем министра финансов, не ваш ли это ближайший родственник? Рука вскинулась к золотой кокарде треуголки. — Никак нет, ваше величество, — был ответ. — Наш род происходит из Бежецкой Пятины, а тюремно-финансовый Коковцев из дворян, кажется, Ярославской губернии. |
