– Вы совершенно правильно поняли наши действия в тот момент, – сухо констатировал Клод‑Валентайн.
– Благодарю вас за то, что хотя бы сейчас вы кончили морочить нам голову. Должен вас, однако, огорчить. Главной задачей Следствия является выяснение причин и обнаружение виновников гибели Посла Окамы. Помощь в совершении сделок по приобретению предметов искусства в наши задачи не входит никак...
– Дело в том, что у нас сложилось впечатление, что... нынешний обладатель полотна... Он принадлежит не к миру законопослушных граждан... И представляет прямой интерес для Следственной Комиссии... Если это так, то Фонд готов оказать любую финансовую помощь... – в руке мистера Фигли словно по волшебству возник изящный прямоугольник электронной кредитки "на предъявителя".
– Я не принимаю частных заказов, – остановил его Кай. – Смею вас заверить только в том, что как только в отношении местонахождения полотна и его законного владельца будет достигнута ясность, Следственная Комиссия поставит заинтересованных лиц в известность об этом, если, конечно...
– Благодарю вас. Вашего слова с меня вполне достаточно... – карточка благополучно растворилась в пространстве, словно ее и не было. – Разрешите, в таком случае, откланяться...
– Один только вопрос, господин Фигли. Вы уверены, что речь у нас с вами шла о произведении Витторио Балотти "Трапеза во облаках", и не о каком другом? – Кай пристально вгляделся в лицо почтенного представителя Фонда.
– Разумеется... Я не совсем понимаю, что вы имеете ввиду... – несколько растерянно выговорил Клод‑Валентайн.
– Не придавайте этому значения, – успокоил его Кай. – И немедленно поставьте меня или господ Дель Рэя и Клецки в известность, если вы узнаете о каких‑либо новых обстоятельствах дела... Если вас не затруднит, оставьте мне это фото...
Дверь номера затворилась за озадаченным господином Фигли, а не менее озадаченный Федеральный Следователь еще некоторое время стоял перед ней. Если уж Микис Палладини брался морочить людям голову, то делал это основательно: сходилось все – цена, время и место... Не совпадали только названия картин и мастеров. Причем не совпадали самым радикальным образом. Единственная догадка, пришедшая Каю в голову была слишком дика, чтобы принимать ее всерьез...
Вообще говоря, Шишела спас выработанный во времена дружбы с Кладоискателями рефлекс – не спешить соваться в открытые двери. И еще, пожалуй, природная осторожность. Вместо того, чтобы сразу нырнуть следом за Хмырем в хижину Гохо, он шарахнулся в сторону и чуток выждал. Это позволило ему избежать основательной неприятности: из лаза, пронзив пространство, которое только что занимала туша Шишела, вылетел и впился в трухлявый пень дротик из колчана Гохо.
Шишел рефлекторно пустил в лаз входа две пули и, вжавшись во влажный мох заорал в темноту:
– Сдурели, сволочи?!! У меня два пиропатрона на взводе – один в мешке с товаром, другой вам сейчас пойдет!..
Никакого ответа не последовало. Из тьмы доносился только непонятный хрип и другие маловразумительные звуки.
Перекрестившись, Шаленый, стараясь бить поверху, высадил в нутро хижины остаток обоймы, и, на ходу всаживая в гнездо вторую, кубарем влетел в хижину, отпасовал себя в плохо различимый угол, выставил вперед ствол и тщетно попытался рассмотреть в полутьме клятого хмыря. Того не было. Наличествовал лишь Гохо. Он‑то и испускал зловещий хрип. Колдун, скособочившись, лежал на полу, тщетно пытаясь подняться. Мешал ему в этом занятии, главным образом, его же собственный дротик, глубоко всаженный под лопатку. Гохо явно не следовало подставлять свою сгорбленную, украшенную колчаном спину своему старому знакомому.
– Эх, мать!.. – крякнул Шишел и попытался приподнять Гохо. |