– Благодатные земли – пристань моей мечты! Буду рад посетить вас снова. Готовьте цветы и дудки!

– Тиски, щипцы и костедробилки подойдут? – с нажимом выдавил Сыч, высвобождая руку.

Поморщившись, он убрал красную папку и, щелчком, поднял карты над столом. Дракон уже не прятался за щитом, свирепо кидаясь на всех подряд.

– Костедробилки? Как любезно отдать самое дорогое, – тараторил Оливье, выходя из подвала. – Самый щедрый изверг в Тридцати мирах. А какой надежный и искренний, даже не скажешь, что приколдовывает. А безмерное благородство? Даже не возьмусь описывать. Слова пусты, ими сердце не покажешь…

Под эхо его издевательской болтовни, мы вышли из коридора и влезли в карету. Следом запрыгнули круглолицый и второй гвардеец.

– В банк! – бросил дядя и развалился на скамейке, облокотившись на меня.

– Мы попадем на арену? – захлопал в ладоши архивариус.

На бородатом лице застыла такая искренняя, пугливая надежда, а глаза сияли такой непосредственной радостью, что даже Оливье без лишних слов великодушно кивнул.

Круглолицый зло долбанул по крыше, и карета поехала вверх. Цепи празднично перезванивались, а механизм добродушно фырчал, утягивая нас к вершине башни.

– Как говорил поэт Ямбик Краткосложный: «Объедешь даже все миры, от счастья вылезут шары, пусть развлечений миллион, но самый лучший – Виктатлон». Я везунчик!

– Заткнись, – беззлобно осадил дядя.

Мы мгновенно слетели с башни и перескочили мост, похожий на распахнутую пасть морского змея. Карета затормозила на краю платформы.

– Ваша остановка, извольте выходить, господа, – с трудом выталкивая слова, предложил круглолицый.

Оливье выглянул в окошко.

– Подъезжай ближе к банку, – фыркнул он. – Перед лестницей грязно. Хочешь, чтоб я сапоги испачкал? – дядя вытянул пыльный мысок.

Гвардеец, скрипя зубами, постучал в потолок. Карета проплыла три шага и остановилась. Борт отъехал в сторону. Дядя встал, по-отечески похлопал круглолицего по плечу:

– Пожалую тебе премию за усердие! – и вышел.

Мы спрыгнули следом, и карета с визгом умчалась прочь. Борт закрывался на ходу.

Оливье надул губы и вальяжно потянулся:

– Обидчивый, как наклюкавшаяся русалка, – пожаловался он, шагая по ступеням.

Всемирный банк раскинул длинные рукава колоннады с могучими кряжистыми колоннами на всю платформу. На левом портике, подсвечивалась вырезанная из крупных блоков: НАДЕЖНОСТЬ, а на правом возвеличенное золотым венком: ПРОЦВЕТАНИЕ. Вход украшал барельеф с источником магии. Грозно шипели водяные бичи, свистел рассерженный ветер и грохотал буйный камнепад. Вокруг него крутились четыре кольца с надетыми на них шарами. Они, то врезались в стену и исчезали, то отплывали от неё, загораясь яростным пламенем. Под барельефом сверкали сапфировые ворота с табличкой: «Для волшебных персон». Рядом примостились низкие белые двери.

– Какое богатство форм! – воскликнул архивариус. – Целую чары архитектора.

– Соглашусь, умели строить в эпоху великих волшебников, – закивал Евлампий.

Оглянувшись на них, Оливье скомандовал:

– Ждать здесь.