* * *

Возразить им на это нечего, и мы с раввинами и апостолами расходимся, прощаясь до завтра. Евангелию быть!!!

Но на вечер у меня запланирована еще одна важная операция — нужно вывезти из оврага реквизированное золото и разумно распорядиться им…

Иосифа отлавливаю уже на выходе из Храма.

— Нам нужно срочно поговорить.

— О строительстве новых Храмов?

— И о нем тоже. Где это можно сделать без чужих ушей?

Оглянувшись по сторонам, Иосиф отводит меня к дальней стене, откуда отлично просматривается весь огромный центральный зал Храма и выход из него.

— Здесь нас никто не услышит Марк, Говори.

— Иосиф, мне нужна твоя помощь. Дело вот в том, что …Понтию с Мароном достались не все сокровища Храма.

Саддукей удивленно уставился на меня, выкатив свои рыбьи глаза, но промолчал, ожидая продолжения.

— Часть золота я забрал на строительство храмов и нужды будущих христианских общин. Ты же понимаешь, что мне нужно будет создать церковь в Риме, чтобы потом уже оттуда распространять учение Иисуса по всем западным провинциям Империи? А это потребует больших расходов.

— Понимаю, Примас — кивнул Иосиф — И сколько у тебя золота?

— Десять талантов, если верить табличкам ваших левитов на сундуках.

Шок — это по-нашему. Побледневший саддукей испуганно сделал шаг назад, потом жарко зашептал, оглядываясь по сторонам.

— Марк, за такие деньги Пилат с Мароном не просто снимут с нас головы, а еще и шкуры с живых сдерут! — в рыбьих глазах Иосифа плескался настоящий ужас — Это же плата целому легиону за год службы!

— И что? — равнодушно пожал я плечами — Дать им вывезти все золото в Рим, чтобы они послушно сложили его к ногам Тиберия? Чтобы оно потом годы лежало без дела в его сокровищнице, в то время, как деньги нужны нам на строительство новых Храмов и распространение учения Мессии?! Ты извини, Иосиф, но там даже не во всех сундуках лежат золотые римские аурисы. Есть сундуки и с египетскими монетами, и с парфянскими — какое они вообще имеют отношение к Риму?

— Так-то оно так, но…

Иосиф тяжко вздохнул. Поди-ка отдели праведные пожертвования иудеев и прибыли еврейский спекулянтов.

— Давай безо всяких «но» — я усилил нажим — Один раз вы все струсили, и это закончилось казнью Учителя. Хватит уже трястись! Прояви, наконец, мужество. Ты думаешь, только один рискуешь? А что с теми рядовыми легионерами, которые второй день охраняют его по моему приказу — думаешь, их начальство пощадит? А ведь никто из них до сих пор не донес на меня и не проговорился.

Иосиф прикрывает глаза и с минуту стоит, замерев. Видимо, решение дается ему очень непросто.

— И потом… — уже успокаивающе говорю я ему — римскому начальству сейчас не до нас. Они мысленно видят себя уже в Риме: получают триумфы от Сената и новые выгодные назначения. Не факт, что кто-то из них вообще вернется потом в Иудею.

— А ты?! — открывает он глаза

— И я тоже. По крайней мере — не в ближайшее время. Ливии больше нет, а нас Юлиев осталось теперь так мало, что Тиберий вряд ли отпустит меня из Рима. Здесь же в Иудее вы и без меня справитесь. Главное — не подпускать к Синедриону сторонников Анны.

— Хорошо… — неуверенно говорит Иосиф — что нужно делать, Примас?

Так-то лучше. А то стоит здесь, трясется, как осиновый лист. Вот не понимаю я: как в евреях уживается этот животный страх перед захватчиками, осторожность и в то же время внутренняя непокорность? Кипят внутри, но молчат из страха — как бы чего не вышло.