жар погасил в опущенных глазах.

И демон Гнева, ощущая голод,

призвал на помощь депрессивный Страх.

Паук расправил лапы, Сеть взлетела

и оплела пространство серым злом.

Любовь в сердцах фантомной болью тлела,

и завязалась памятным узлом.

Исчезла нежность, огрубев. И Похоть

взяла тела в привычный оборот.

– Ну, что ж ты, детка? Начала неплохо…

Убить готова?

Джон закрыл ей рот

глубоким поцелуем. И во власти

желания она легко сдалась.

Упала на кровать…. И путы Страсти

тела связали. Языки, змеясь,

сплетались, проникали и ласкали.

Сомкнулись веки, пряча зеркала.

И лица в неестественном оскале

теряли лики.… Похоть в плен взяла.

Жар рук, жар губ…. Устав от пресыщенья,

Джон распластался, тяжело дыша.

– Ну, ты даешь! – заметил, в восхищеньи

на Мэри глянув. – Это ты, жена?

Ты снова в маске…. Но зачем, глупышка?

Не прячь лицо стыдливо от меня.

Все так естественно,… меня услышь ты!

Ведь ты полна любовного огня.

Джон маску сдернул.

Перед ним, сияя,

возникла девушка.

– Не Мэри, – прошептал.

Каскад волос, как пламя окружая,

лица точеный правильный овал

подчеркивал. Глаза, как изумруды.

переливались зеленью… и злом.

В улыбке дерзкой растянулись губы.

Бровей надменный вычурный излом

лоб искривил. Но сеть морщинок лапок

разгладилась.

– Меня зовут Лили.

Певучий голос был приятно сладок,

и сахарные нити оплели

уснувший разум. Джон заулыбался,

пробормотал:

– Ты прелесть. И мечта!

– А я? – из темноты вопрос раздался.

Белеющего тела нагота

смутила Джона. Пристально вглядевшись,

он понял: парень. В страхе обомлел.

Но плоть в союзе с похотью успешно

преодолела нравственный предел…

…Рассвет окрасил серость. Розоватым

светились окна. Спящие тела

лежали хаотично на кровати,

белела неприкрыто нагота.

Луч солнца проскользнул, коснулся Мэри.

Она очнулась. Простыню зажав,

вгляделась в мужа, в парня. Не поверив,

глаза протерла. Не исчез мираж.

Лили лежала рядом, улыбаясь.

– Привет, – шепнула. – Было хорошо…

И Мэри, вздрогнув, резко отклоняясь

от жарких губ, вскочила на окно.

И демон Суицида встал с ней рядом,

в объятьях сжал и камень предложил.

Склонилась Мэри, скорой смерти рада,

груз неподъемный шею ей сдавил.

Упасть готова, головой об землю,

чтоб все забыть, избавить от стыда

больную душу.

– Жертвы не приемлю! – раздался голос

будто бы со дна

колодца ночи.

Люцифер очнулся,

вскочил с кровати, взвился в синь небес.

Преграда потолок над ним качнулся.

Лили, смеясь, сказала:

– Ты не бес!

Скакать вверх, вниз. Ты ангел, хоть и падший.

Забылся? Но продолжим мы игру!

Пусть Мэри в ад летит, горящий, страшный,

навеки заключенная во тьму.

– Играть душой? – раздался снова голос.

И комнату залил слепящий свет.

– Не упадет, напомню, даже волос

без высшей воли Бога. Мой совет:

подите прочь! Скорее убирайтесь!

Оставьте души для иной борьбы.

А сами… в путь к Нему, пора.… Покайтесь!

Он слышит всех. И грешников мольбы

доходят до небес. И ждет прощенье…

– Ты замолчишь? Все! Хватит, Микаэль!

Покаяться? Но мне милее мщенье!

Как и Лилит.