– Дай ей немного вина, – приказал он ее подруге. – Когда придет в себя, скажи, что я не разгневался. Падение в обморок может быть расценено как оригинальная форма поклона.

– Да‑а‑а, господин…

Перепуганная служанка попыталась одновременно поклониться и удержать подругу. В результате обе повалились на пол. Химнет рассмеялся. Этот смех многие слуги считали более страшным, чем вспышка гнева.

– Замечательно, когда тебе пытаются воздать почести. Ты не находишь, Перегриф?

– Да, господин, – ответил генерал, изобразив на лице скромную улыбку, уместную к случаю.

Более никаких задержек на их пути не случилось. Выйдя из дворца, они словно вступили в другой роскошный чертог – природный. Дни стояли погожие, Эль‑Ларимар вообще славился хорошей погодой. От подножия горы, к которой прилепился замок, в трех направлениях раскинулись город, гавань и океан; и всей этой гармонией, всей красотой единолично владел Химнет Одержимый.

Перед крепостью в три шеренги была выстроена гвардия – кавалерийский полк, не относящийся ни к королевской армии, ни к полиции. Едва высокая фигура правителя возникла в воротах, приветственно запели трубы, ударили барабаны.

В сопровождении Перегрифа Химнет зашагал к первой линии, но генерал, глядя на своего господина, не мог отделаться от ощущения, что мысли правителя витают где‑то весьма далеко.

Кожаные сапоги крепко упирались в стальные стремена. Спины прямые, броня начищена до блеска, забрала подняты и закреплены в таком положении. Это были лучшие воины Эль‑Ларимара. Они замерли как изваяния, даже их скакуны в присутствии главнокомандующего стояли как вкопанные. Правда, некоторые все же осмеливались встряхивать головой, а какой‑то конь переступил копытами. Но эти нарушения Химнет прощал: лошадь есть лошадь, что с нее взять!

До недавнего времени проведение смотров Химнет обычно поручал генералу или какому‑нибудь еще более низкому чину, но с недавних пор решил лично осуществлять проверки. Появление человека, за которого они поклялись отдать жизнь, благотворно действовало на солдат. Благотворно, а иногда и весьма поучительно.

Замечал ли Перегриф, как смотрят солдаты на своего повелителя? Обращал ли он, такой проницательный, внимание на смесь страха и уважения, которые читались в их взглядах, когда Химнет проходил перед строем? Несмотря на то что гвардейцы сидели на лошадях, глаза Химнета Одержимого были почти на одном уровне с их глазами: он был очень высокого роста. Но никто не решался встретиться с ним взглядом. Так и должно быть! Ни в коем случае нельзя дозволять солдатам пялиться на офицеров, не говоря уж о самом правителе. Немного страха подобно мылу: он очищает, оставляя после себя почти незаметную защитную пленочку.

Проходя вдоль третьей шеренги, Химнет внезапно остановился. Он нахмурился, сложил руки за спиной и не спеша повернулся к Перегрифу.

– Ты это заметил?

Генерал внутренне напрягся.

– Что именно, господин?

Химнет кивком указал на строй.

– Шестой всадник с конца.

Перегриф сузил глаза. Ему очень хотелось сказать, что он ничего особенного не заметил в бойце, но генерал сказал правду:

– Да, господин, теперь вижу.

– Как, по‑твоему, мы должны теперь поступить?

Послышалось мерное металлическое звяканье – волшебник начал постукивать по броне пальцами.

– Уверен, мой господин найдет верное решение.

Кивок.

– Не люблю сразу принимать крайние меры. Давай‑ка дадим ему минуту‑другую, пусть приведет себя в порядок.

– Да, господин.

Они пошли дальше. Генерал ничем не выдал своих чувств, но про себя он молился за душу несчастного солдата.

Однако тот никак не мог взять себя в руки.