– Значит, вы подвергаете риску души ваших Воинов Господа, в предположении, что это не так.

– Совсем необязательно, – ответил Джорн. – Учитывая силы, о которых вы говорите, мистер Амальфи, совершенно очевидно, что в ваших интересах преувеличить воздействие Стохастицизма; само ваше использование условий предполагает это, поскольку я могу предположить, что вы предоставляете преимущество мне. В действительности же, я подозреваю, что Стохастики, как и любые интеллектуалы в любые времена и в разных местах, в общем‑то не имеют полного понимания общих предположений культуры, внутри которой они действуют. И таким образом, люди Новой Земли ничуть не больше Стохастики, как например – Воины Господа или что‑нибудь еще, подлежащее классификации, как школа мысли. И если можно вообще применить какой‑либо ярлык, то они простоя являются людьми, которые _б_о_л_ь_ш_е_ уже не могут быть обозначены как Бродяги.

Амальфи молча сидел и потел. Наконец‑то он встретил равного себе и теперь прекрасно понимал это.

– А все же – если вы вдруг ошиблись? – спросил он. – Что, если Стохастицизм столь же сильно привился на этой планете, как я только что попытался вас предупредить?

– Тогда, – произнес Апостол Джорн, – я должен допустить соответственный риск. Мои Воины на Новой Земле всего‑лишь фермерские парни, как вы сами указали. Я сомневаюсь, что Стохастицизм в какой‑то мере распространится среди них; они просто отбросят его, как нечто противоположное нормальному образу мышления. Может быть, они могут и ошибаться в этом своем допущении, но откуда им знать это? Невежество – оружие которое Господь Отце дал им, и я думаю, этого вполне будет достаточно.

Именно здесь и оказался намек на решение. Амальфи лишь только мог надеяться, что он показался не слишком поздно.

– Очень хорошо, – сказал он, скорее несколько угрюмее, чем намеревался. – Дальнейшей развитие событий покажет, кто из нас прав; больше тогда говорить не о чем.

– Нет, – произнес Джорн, – есть еще много того, о чем мы могли бы поговорить: возможно, вы действительно хотели оказать мне услугу, мистер Амальфи. И если это окажется так, что ж – я отдам дьяволу должное. Человек должен быть честен даже со злом, ибо нет иного добропорядочного. Что вы еще хотите от меня?

И таким вот образом их словесный поединок вдруг быстро прошел полный круг; и на этот раз не существовало возможности ни сделать вид, что ты его не заметил, не говоря уже об игнорировании содержания вопроса. Это было не политическое значение, а личное; и с самого начало оно таким и предполагалось.

– Вы могли бы вернуть мне троих заложников, которые были захвачены вашим блокирующим флотом, – сказал Амальфи. У себя во рту он уже ощущал привкус сабура [слабительное средство]. – Женщину и двоих детей.

– Если бы вы попросили об этом сразу, – произнес Апостол Джорн, – я быть может и выполнил бы вашу просьбу.

Неужели в его голосе проскальзывали нотки неприкрытого сожаления?

– Но вы поставили их жизни в зависимости от вашей собственной честности, мистер Амальфи. Да будет так; если у меня появится убеждение в том, что я должен утратить Новую Землю из‑за Стохастицизма, я верну их всех вам, прежде чем сниму свой блокирующий кордон; в ином случае – нет. И, мистер Амальфи…

– Да? – прошептал Амальфи.