|
Ну, а в отеле? — Там они тоже нужны. Но, к счастью, в Париже осталось еще несколько отелей, где на регистрации особенно не настаивают. — Равик налил в кофе немного коньяку. — И один из них «Энтернасьональ». Потому я в нем и живу. Не знаю, как уж там хозяйка выкручивается. Видимо, имеет связи. А полиция либо действительно ничего не знает, либо подкуплена. Во всяком случае, в «Энтернасьонале» я живу уже довольно долго, и никто меня не беспокоит. Вебер откинулся на спинку стула. — Равик, — сказал он. — Я этого не знал. Мне казалось, вам запрещено только работать. Чертовски неприятное положение. — В сравнении с немецким концлагерем — это рай. — А полиция? Если она все-таки нагрянет? — Застукают — посадят на несколько недель в тюрьму. Потом высылка за границу. Как правило, в Швейцарию. Вторично поймают — полгода тюрьмы. — Что?! — Да, полгода, — повторил Равик. Вебер изумленно уставился на него. — Не может быть. Это же бесчеловечно! — И я так думал, пока не испытал на себе. — То есть как так испытал? Разве с вами это уже было? — И не однажды. Трижды. Как, впрочем, и с сотнями других. Довольно давно, когда я толком ничего обо всем этом не знал и верил в так называемую гуманность. Случилось это перед поездкой в Испанию, где мне не нужен был паспорт и где я вторично получил практический урок гуманности. Учителями были немецкие и итальянские летчики. Позже, вернувшись обратно, я уже соображал, что к чему. Вебер встал. — Боже мой... — Он прикинул в уме. — Выходит, вы ни за что ни про что просидели в тюрьме больше года. — Не так долго. Всего лишь два месяца. — Но позвольте! Вы же сами сказали, что при повторном аресте дают полгода. Равик улыбнулся. — Если ты умудрен опытом, до вторичного ареста дело не доходит. Высылают под одним именем, а возвращаешься под другим. Границу переходишь, по возможности, в другом месте. Так избегаешь повторного ареста. Доказать ничего нельзя. Документов у нас нет. Разве что кто-нибудь узнает тебя в лицо. Но это случается крайне редко. Равик — это уже мое третье имя. Пользуюсь им почти два года. И пока все идет гладко! Похоже, оно приносит мне счастье. С каждым днем все больше люблю его. А свое настоящее имя я уже почти забыл. Вебер покачал головой. — И все только потому, что вы не нацист. — Разумеется. У нацистов безупречные документы. И любые визы, какие они только пожелают. — Хорош мир, в котором мы живем, нечего сказать! А правительство? Хоть бы оно что-нибудь сделало... — Правительство должно в первую очередь позаботиться о нескольких миллионах безработных. И такое положение не только во Франции. Везде одно и то же. — Равик встал. — Прощайте, Вебер. Через два часа я снова посмотрю девушку. Ночью зайду еще раз. Вебер проводил его до дверей. — Послушайте, Равик, — сказал он. — Приезжайте как-нибудь вечерком ко мне за город. Поужинаем. — Непременно. — Равик знал, что не сделает этого. — Как только будет время. Прощайте, Вебер. — Прощайте, Равик. И приезжайте, право же. Равик зашел в ближайшее бистро и сел у окна, чтобы видеть улицу. |
