— Пойдем, пойдем! — торопил Хоноров, — если успеем дойти до квартиры — считай, спасены.

Они ускорили шаг, углубляясь во все более старый район города. Фонари здесь не просто не горели, а были вдребезги разбиты, и зачастую осколки ламп валялись прямо под ними.

Впереди на асфальте что-то чернело. Вблизи обнаружилось, что это давешняя собака. Вернее, труп давешней собаки. Псина лежала, свободно вытянувшись на боку, словно прилегла сладко подремать на самой середине дороги. Но пустые, обильно кровоточащие глазницы рассеивали иллюзию сна — животное было мертво.

Как только Хоноров увидел эти кровавые неглубокие ямки, он остановился и обхватил голову руками.

— Нет! — произнес он, — Эта тварь меня выследила. Она здесь! Она где-то рядом!! — он обернулся к Василию, и теперь на лице его озабоченность уступила место откровенном страху.

Оглянулся и Мельников: абсолютно пустая улица уходила во тьму. Только сейчас он заметил, что кроме них на ней нет ни одного человека.

— Что делать, Мельников?! — закричал Хоноров — Что нам теперь делать!?

От собственного крика он вздрогнул, прошептал:

— Я его слышу, ясно слышу, как он идет.

Вдалеке завыла собака. Василий отступил к одному из фонарных столбов и прижался спиной к шершавому бетону. В душе он уже проклинал свою неожиданную надежду, из-за которой он доверился этому малодушному типу и дал себя завести в трущобы.

— Куда ты идешь?! — в панике крикнул Хоноров, — он любит глаза, знаешь!? Он их обожает!

Мельников прерывисто вздохнул, борясь с желанием побежать. Евлампий Хоноров быстро отступал с середины улицы на тротуар, собираясь, видимо уйти через один из проходных дворов.

Не успел — из чернильной тьмы возле полуразрушенной хрущобы выметнулось гибкое фосфоресцирующее щупальце. Полупрозрачное и обросшее каким-то шевелящимся и судорожно дергающимся мхом. Было в этой конечности что-то неуловимо омерзительное, и Мельникову оно сразу напомнило змею, гибко скользящую среди трав.

Вырост этот знал свое дело хорошо, потому что стремительно и резко вцепился Хонорову в глаза, и Василий четко услышал, как треснули очки его нелепого проводника. На асфальт частым дождем посыпались осколки стекол, а сразу после этого забарабанили крупные темно-красные капли. Один из осколков отражал свет фонаря и мерцал, как диковинный самоцвет.

Хоноров закричал — тонким, хорошо знакомым криком попавшейся дичи. Он попытался руками оторвать щупальце от лица, но тут же отдернул их, словно обжегшись. Василий стоял у фонаря, не в силах бежать, не в силах оставаться.

И тут на свет явился хозяин щупальца — бесформенная, источающая вонь туша. Может быть, именно ее, столь страшный для жертвы, вид придал сил погибающему Хонорову? Факт есть факт — тщедушный борец с монстрами, не колеблясь, снова схватил присосавшуюся к его лицу конечность и с усилием отодрал ее. Вокруг глаз у Хонорова теперь были новые очки — сильно кровоточащие обода. Он последний раз посмотрел на замершего Мельникова, а потом отшвырнул щупальце в сторону и, шатаясь, побежал дальше по Ратной. Щупальце вяло изогнулось вслед за ним, и стало видно, что на содрогающейся слизистой поверхности остались четкие кровавые отпечатки ладоней.

Туша мощно вздохнула, стоя на месте, щупальца ровно колыхались «смотря» в ту сторону, куда убежал Евлампий Хоноров.

Затем чудовище медленно двинулось дальше, миновало Василия, обдав того целой смесью одинаково омерзительных запахов, и скрылось в одном из дворов в вечном своем преследовании.

* * *

Вся битва заняла минут пять от силы. И только на кровь на покореженном асфальте напоминала теперь Василию о его кратковременном компаньоне.