— Йееттиии… — смачно и с явным удовольствием произнес этот гордый представитель рода хомо-абстинентус, и обрисовал руками корявый силуэт, якобы видимый им ночью.

На лежке нового, покрытого шерстью, пришельца было удивительно неопрятно, и, даже слегка скривившись от отвращения, Дмитрий нашел в темном углу кучку изжеванных до состояния фарша костей с остатками мяса, которое, судя по всему, было уже слегка протухшим еще в начале трапезы. Крысы тут тоже были — висели себе в ряд за хвостики на тонкой рыболовной леске.

Ищущий общения ханурик, который увязался за Раменой, ткнул в висящих корявым пятнистым пальцем и заплетающимся языком вымолвил:

— Вот тебе противно, а некоторые их на закуску едят.

Содрогаясь от омерзения и стыда за весь человеческий род, брат Рамена поспешно покинул это место.

Потом он все-таки нашел, что искал, — сначала в крошечной хибарке на насосной станции обнаружилась лежка, не принадлежащая волосатому, и еще совсем теплая. Клиент успел уйти минут за тридцать до того, как сюда заявился брат Рамена. Здесь же обнаружилась упаковка супа быстрого приготовления и дымящееся кострище. Сосуд, в котором готовили суп, видимо, уволокли с собой.

И уже на подходе к следующему указанному месту Пономаренко уже чувствовал — жертва прячется там.

Надо сказать, что беглец был умен, и потому устроил сегодняшнюю ночевку очень мудрым образом, обосновавшись на пустующей лодочной станции. В свое время здесь, на этом земляном пятачке левого берега было людно. Горожане воскресным днем приходили сюда, чтобы взять одну из цветастых ярко-синих лодок, лежащих перевернутыми на земле, как выкинутые на сушу дельфины, и прокатиться по Мелочевке, неторопливо осматривая пологие берега и взмахивая рукой в ответ на крики купающихся. Приходили всей семьей, и некоторые вместо лодок брали гидроциклы с кислотно-желтыми поплавками и отчаливали на них, чувствуя себя маленькими пароходами. Тогда вода в реке была еще чистой, и из неторопливо плывущей вниз по течению лодки можно было увидеть морщинистое песчаное дно, да стайку серебристых рыбок в толще воды.

Теперь станция захирела, кто знает почему? Сказался ли недостаток финансирования, или облезлые спины изношенных лодок уже не привлекали внимания? Вытоптанная земля у реки заросла буйной травой, в которой утопала хибара сторожа, дырявые остатки лодок печально высовывали свои облезлые костяки из сарая, где они хранились, и ветер, проносясь сквозь них, завывал дико и печально. Тут и там валялся гнилой брезент, и весла были выставлены под рахитичный навес, как частокол ружей. Их никто не брал — за все время исчезло только два или три.

В сарае-то и обреталась ныне цель. Очень удобно — хлипкое строение, открытое с двух сторон, и одному все входы уже не перекрыть. А от ветра можно спрятаться в одну из лодок, благо их там с десяток. Из ближнего торца сарая вырывался слабый сизый дымок, похожий на очень разреженную версию птицы счастья.

«Там, — подумал Рамена. — Еду печет».

Главное не вспугнуть. Растерявший июльское тепло ветер лихо вился среди остовов лодок, свистел и скрипел в них на все лады. Рамена поднял голову, на поблекшем до белесо-серебристого оттенка небе быстро неслись черные лохматые облака, каждое из которых напоминало сорвавшегося с поводка черного терьера, вот только вряд ли обладало весельем, свойственным этой породе.

Сбоку виднелась хибарка сторожа, дверь ее была закрыта висячим замком, толстый слой грязи на котором указывал на то, что не открывали его довольно давно, да и вообще, вряд ли сейчас его можно было открыть. Однако местные маргиналы нашли обходной путь — окна домика зияли пустыми рамами, без единого стекла. Не было стекол и на земле перед избушкой, а плотно утоптанная тропинка свидетельствовала, что незваные гости появляются тут достаточно регулярно.