На второй день воины Просвещенного Ангелайи (без промедления произведенного в бессмертные небожители) выступили в свой крестовый поход против всех сразу.

3

Замерший в глубокой тьме Мартиков напряженно нюхал ночной влажный воздух. Уходящая вдоль улица напоминала сейчас лунный пейзаж и словно целиком состояла из резких очерченных теней. Сама луна круглым фонарем висела на небе, потихоньку ползла, карабкалась в зенит, и свету ее не мешали легкие серебристые облачка, которые тоже словно светились.

Мохнатая звероватая глыба, которая когда-то была полнеющим приближающимся к пятидесяти годам старшим экономистом, выражала легкое удивление и недовольство. В воздухе неприятно пахло этой ночью, да где-то вдалеке лаяли яростно собаки, словно кто-то поставил себе целью умертвить четвероногих, доведя их до припадка от ярости.

Но мозг, сознание под этим шишковатым и приплюснутым черепом были теперь человеческими, и работал этот мозг хорошо, как никогда раньше. Тело к бывшему состоянию так и не вернулось, но не это волновало теперь Павла Константиновича. Все равно оно идеально подходило для поставленной задачи — ловкое, неутомимое.

Он любовался пейзажем, а чуткие уши ловили сонмище различных звуков — тихих и громких, нейтральных, привлекательных и угрожающих. Громыхал автомобильный дизель, где-то совсем вдалеке вроде бы гремел гром. В воздухе витало напряжение, так что вполне возможно, что скоро ливанет. Сверху мягко светили звезды, теплые и мерцающие этой ночью конца лета.

Мартиков мог любоваться звездами, смотреть на луну с тихим очарованием, без дремучих инстинктов, то и дело захлестывающих сознание. Было так хорошо — просто любоваться звездами. И он собирался продолжать это делать. Сегодня, и завтра ночью, и послезавтра. А днем внимать зелени лугов, встречать и провожать светило. Ради этого, ради сохранения в себе человека он бы готов на все.

Нынче он загрызет собрата по разуму. Живого, думающего, может быть не утратившего чувства прекрасного, человека. Не впервой, если вдуматься. Той серой тени, что выскочила из Мартикова несколько дней назад, это казалось нормальным, ей это даже нравилось. Но как сделать подобное самому? Он даже в школе не любил драться, умудряясь уходить от конфликтов. Не подставлять собственное лицо под удары — таким было его жизненное кредо.

С ненавистью вспомнил своих работодателей, те так и не показали лицо. Боялись показать или… не имели его. Такой странный запах в последние дни. У волчьей половины он вызывал лишь смутную тревогу, а вот Мартиков пытался анализировать. Запах чувствовался везде, из чего можно было заключить, что нечто разлито в воздухе. Как газ, как испарения. Очень тонкий аромат, и только наделенные звериным нюхом чуют его.

Ну вот, опять гром. И зарниц не видно, наверное, еще за чертой города, или даже дальше — у шоссе. Неудачно. Впрочем, может еще повезет, главное чтобы дичь явилась вовремя.

По улице прошаркали шаги, мелькнул свет фонаря. Нет, не тот. Шли сразу человек пять, все с фонарями. Переговаривались тихо, вполголоса. В последнее время оживленного говора и даже песен почти не стало, и даже к костру спускались, чтобы разогреть пищу, после чего сразу убирались угрюмо к себе в квартиры. И отправляясь на улицу, почти все брали с собой оружие. Кастеты, фомки и гаечные ключи оттягивали карманы своих робких хозяев, и, пробираясь в темноте с работы домой, горожане при каждом подозрительном звуке хватались за средства самообороны.

Не зря. В кромешной тьме активно плодились воры и грабители, а также маньяки всех мастей.