– Вообще, это довольно эксцентрично – одеваться под Адольфа Гитлера, копировать его прическу и манеры, – сказала учительница. – Какие цели вы при этом преследуете? У вас ведь есть какие-то цели? И как вы рассчитываете при таком образе жизни воспитать ребенка?

    – Цели? – переспросил Адольф, понимая, что дольше молчать уже невозможно. – Помилуйте, у меня те же цели, что и у всех остальных тридцати четырех родительских пар в вашем классе: по возможности не позволить этому безумному миру убить мое дитя до того, как оно достигнет совершеннолетия.

    – А после совершеннолетия – можно? – язвительно спросила учительница.

    И подумала, наверное: «К чему это я ехидничаю? Больной человек – а я насмехаюсь».

    Адольф грустно улыбнулся:

    – После совершеннолетия моей дочери я уже буду бессилен.

    Учительница решила зайти с другой стороны.

    – Но почему именно Гитлер?

    – Потому что я оказался похож на Гитлера.

    – А если бы вы оказались похожи на Геббельса?

    – Достопочтенная, этого ведь не случилось! Я похож на Гитлера, точка. Вы ведь, кажется, преподаете в младших классах: «жи» – «ши» пиши с буквой «и»?

    Она покраснела, как будто он сказал что-то непристойное.

    Мой отец заключил:

    – Умозрительные конструкции, в таком случае, вам совершенно не к лицу. Женщинам не следует рассуждать столь абстрактно.

    Она чуть приподнялась со стула:

    – Да вы просто… фашист!

    – Это вы – фашистка, – спокойно ответил Адольф, даже не пошевельнувшись. – Готовы преследовать невинного человека только за то, что он похож на Гитлера. Да еще строите всякие предположения! Вам волю дай – вы и концлагерей настроите. Нет уж, почтенная. Вы будете обучать мою дочь писать, считать и любить окружающий мир, а я буду зарабатывать ей на хлеб тем единственным способом, который мне доступен.

    После этой отповеди он преспокойно выпил свой кофе.

    Учительница медленно осела на стул. Адольф не торопил ее. Ждал, пока румянец покинет ее щеки. Вдруг она произнесла совершенно дружеским тоном, как будто они никогда и не ссорились:

    – А вам не приходило в голову, что Лизу в школе будут дразнить?

    – Приходило, – кивнул он. – Но с этим ничего не поделаешь. У меня нет другого источника дохода.

    – А… в школу… – Она побарабанила пальцами по столу. – Нельзя ли так сделать, чтобы в школу Лизу водил кто-то другой, не вы?

    – Невозможно, – ответил мой отец, – у Лизы больше никого нет.

    – А бабушка?

    – Нет, – сказал Адольф, чуть повысив голос.

    – Понятно. – Учительница вздохнула.

    Адольф встал, положил ладонь ей на голову.

    – Каждый будет выполнять свой долг по отношению к Лизе. Тогда мы достигнем наилучшего результата.

    И он ушел.

    А она осталась в кафешке и долго переставляла чашку с места на место, наблюдая, как на грязном столе появляются все новые и новые кофейные кругляшки.