Дверь за его спиной тихо открылась, и в ней появился Диллон с «вальтером» наготове.

— Ты ведь никогда не отказываешься от своих планов, да, Майкл?

Ахерн обернулся. Рука с пистолетом была у его бедра.

— Шон Диллон, старый ублюдок. — Рука взметнулась вверх.

Диллон дважды попал Ахерну в сердце из пистолета с глушителем, отбросив его на переборку. Онемевшая Нора Белл стояла рядом, судорожно сжимая поднос в руках.

— А теперь, — сказал Диллон, — если под этой салфеткой у тебя пистолет и если ты надеешься добраться до него, мне придется убить тебя, Нора, хотя никому из нас это не понравится. Будь умной ирландской девочкой, поставь поднос на стол.

Медленно, очень медленно Нора Белл проделала все так, как ей было приказано, и поставила поднос на ближайший стол. Опуская правую руку с «вальтером», Диллон повернулся к Фергюсону и Анне.

— Ну вот, все хорошо, что хорошо кончается!

А за его спиной Нора задрала юбку, в одно мгновение извлекла из-за чулка пружинный нож, обнажила лезвие и вонзила нож в спину Диллона. Диллон со стоном уронил на пол «вальтер».

— Вот тебе, сволочь! — крикнула Нора, выдернула нож и еще раз вонзила его в Диллона.

Диллон пошатнулся, оперся о стол и на мгновение повис на нем. Нора занесла свой нож, чтобы ударить в третий раз, но Анна Бернстейн успела опуститься на колено, выхватить «вальтер» Диллона и послать пулю точно в середину лба Норы. В это время Диллон скользнул со стола и завалился на спину.

В полночь в Лондонской клинической больнице, одной из самых больших больниц в мире, Анна Бернстейн сидела в холле второго этажа, недалеко от палаты Диллона. Вид у нее был измученный, что вовсе не удивительно, но диета из черного кофе и сигарет позволяла ей еще кое-как держаться на ногах. Дверь в дальнем конце коридора распахнулась, и, к изумлению Анны, в ней появились Фергюсон, а за ним американский президент и полковник Кэнди.

— Господин президент возвращался в американское посольство… — начал Фергюсон, но президент перебил его:

— Однако в этих обстоятельствах я почувствовал, что должен заехать сюда. Вы — старший инспектор Бернстейн, как я понимаю? — Президент протянул ей руку. — Я вечно буду благодарен вам.

— Гораздо большим вы обязаны Диллону, сэр. Именно он разгадал этот заговор и именно он понял, что они на катере.

Президент подошел к окошку палаты и заглянул в него. Опутанный проводами и трубками Диллон лежал на больничной койке, а возле него сидела медицинская сестра.

— Как он?

— Интенсивная терапия, сэр, — ответила Анна, — после четырехчасовой операции. Она ударила его ножом дважды.

— Я привез сюда профессора Генри Беллами из госпиталя Гая, господин президент, — проинформировал Фергюсон, — это лучший хирург в Лондоне.

— Хорошо, — кивнул президент. — Я в долгу у вас и ваших людей, бригадир. И никогда этого не забуду.

Он направился к выходу, а полковник Кэнди проговорил:

— И слава Богу, что это случилось именно так, как случилось: мы сможем избежать огласки.

— Понимаю, — ответил Фергюсон, — этого никогда не было.

Кэнди последовал за президентом, а Анна Бернстейн сказала:

— Полчаса назад я видела профессора Беллами. Он приходил посмотреть Диллона.

— И что он сказал? — нахмурился Фергюсон. — Он ведь поправится, да?

— Да, он останется жив, сэр, но дело в том, что Беллами считает, будто Диллон не сможет быть прежним Диллоном.