— Папа! Это я! Открой!

Молчание.

— Папа?

Я ухватилась за ручку двери, стала тянуть ее на себя — и ахнула, услышав щелчок прямо у себя над головой.

Я посмотрела вверх и увидела над дверью маленькую черную фотокамеру. Такие устанавливают в банках и в магазинах в целях безопасности.

Камера щелкнула еще раз.

«Это безумие, — подумала я. — Чистое безумие». Мне трудно было поверить, что отец установил камеру над дверью сарая. Неужели он сошел с ума?

С трудом сдерживая рыдания, я отошла от двери. Меня качало из стороны в сторону.

Я должна была что-то сделать. Например, выяснить, что скрывается в сарае.

Приняв такое решение, я помчалась к дому. Там я нашла ключ в маленькой чашке из-под леденцов и кинулась к сараю.

Остановившись перед его дверью, я задумалась.

Должна ли я действительно это сделать? Ключ зловеще подрагивал в моей трясущейся руке.

Щелк. Щелк.

Волна отвращения окатывала меня каждый раз, когда камера снова и снова запечатлевала меня на пленку.

Я отперла замок. Сделала глубокий вздох.

И вошла в сарай.

Глава XII

Я ФОТОГРАФИРУЮ ЖИВОТНЫХ

— Господи! — Острый запах спирта и других химикатов ударил мне в ноздри. Я зажгла свет и осмотрелась.

Где же звери? Задняя стена сарая до самого потолка была заставлена клетками. Но все они оказались пустыми; дверцы большинства клеток были открыты.

Я подошла к рабочему столу. На его правой половине теснились всевозможные склянки, пузырьки и пробирки. Длинная трубка, наполненная ярко-красной жидкостью, изгибаясь над столом наподобие шеи безумного лебедя, заканчивалась в большом стеклянном сосуде.

На оставшейся поверхности стола были разбросаны бесчисленные шприцы, от необычайно длинных до совсем коротеньких. Не которые из них пустые, другие заполнены розовой жидкостью.

В углу тихо и монотонно гудел электрогенератор, на крышке которого были сложены металлические тарелки. На скамейке лежали открытые наборы всевозможных инструментов — не только медицинских, но и слесарных. Рядом стоял письменный стол моего отца, за ним громоздились стопки книг и бумаг, занимавших также три полки на стене.

Мой взгляд метался из одного конца помещения в другой. Здесь не было ничего необычного.

Я подошла к письменному столу и увидела лежавшую на нем синюю кожаную папку. Свет настольной лампы был направлен прямо на нее. Я склонилась над столом и принялась перебирать сложенные в папке бумаги.

Может быть, здесь хранится ключ от отцовского секрета? Нет ли здесь записей, проливающих свет на загадочные занятия отца?

Дрожащей рукой я открыла эту папку. Вложенные в нее листки бумаги были заполнены формулами, записанными синими и красными чернилами.

После длинного столбца записей краснело выведенное большими буквами слово «НЕУДАЧА». Под следующим столбцом значились красные же слова «летальный исход».

«Животные не реагируют» — эта фраза была подчеркнута на следующей странице.

А затем я прочла следующие леденящие кровь слова:

«Убивая их, мы получаем больше информации. Сколько животных потребуется убить?»

— О-о-оооо! — простонала я. У меня закружилась голова, я утратила контроль над собой.

Отец убивал животных. Это было слишком. Я не могла этого выдержать.

Выйдя из сарая, я закрыла за собой дверь и заперла ее на замок.

— Прочь отсюда, — проговорила я вслух.

Мне захотелось оказаться в каком-нибудь тихом, спокойном месте. В таком уголке природы, где я смогла бы подумать.

Птица колибри пела в тростнике, покачивавшемся над озером.