Гольст посмотрел на часы: время рабочего дня истекало. Надо было прерывать обыск.

– Все, товарищи,– сказал следователь,– на сегодня хватит.

Запаковав вещественные доказательства, Георгий Робертович закрыл на ключ комнату Дунайского, опечатал ее и отпустил понятых, сказав, что завтра обыск будет продолжен.

Приехав в прокуратуру города, Гольст прежде всего подготовил постановления о назначении экспертиз. Одно на повторную, частей трупа, второе – на исследование бурых пятен, обнаруженных в комнате Дунайского, третье – на исследование найденных в кресле под обивкой вещей.

Домой Георгий Робертович пришел поздно. Сынишка уже спал. Поужинав вдвоем с женой, Гольст тоже лег

Но сон не шел. В голове сами по себе строились планы – как и что искать еще в комнате Дунайского, какие действия предпринять помимо обыска, когда лучше вновь допросить обвиняемого.

«Пока не будет на руках результатов повторной судебно-медицинской экспертизы и исследования пятен, разговор с Дунайским вряд ли принесет пользу»,– решил Гольст.

За окном спала Москва. Только изредка доносился шум проехавшей машины. Георгий Робертович уже стал подремывать.

Вдруг в коридоре раздался телефонный звонок. А через полминуты стукнули в дверь.

– Георгий Робертович, вас,– позвала соседка через закрытую дверь.

Гольст поспешно натянул брюки, накинул на плечи пиджак. Жена даже не открыла глаза: поздние звонки были делом привычным, муж – следователь.

Георгий Робертович вышел в коридор, взял трубку.

– Гольст слушает.

– Рано вы меня на тот свет отправили, товарищ Гольст,– с усмешкой произнес на другом конце провода женский голос.

– Кто это?

– Амирова говорит… Нина Амирова,– продолжала женщина.– Как видите, жива и здорова, чего и вам желаю…

Не успел Гольст сказать и слова, как в трубке послышались короткие гудки.

Говорят: как гром среди ясного неба. Такое впечатление произвел на следователя и этот ночной звонок.

«Неужели ошибка? Неужели я ни за что, ни про что арестовал совершенно невинного человека?» – пронеслось у него в голове.

Ему вспомнились гневные слова Дунайского, его решительный протест против обвинения и, конечно, голодовка, объявленная в тюрьме.

«Хорошо, допустим, ошибка,– попытался рассуждать Гольст хладнокровно.– Как же объяснить поведение Амировой? Значит, все-таки сбежала? Но зачем? Проучить мужа? Заставить его крепко задуматься? Или ушла навсегда? И теперь, узнав о его аресте, хочет вызволить? А где она, у кого? У того самого мужчины, с которым уехала в автомобиле?…»

Мысли путались, бились в голове. Георгий Робертович, несколько поколебавшись, набрал номер дежурного по МУРу. Тот записал просьбу следователя: раздать фотографии Амировой, имеющиеся на Петровке, 38, постовым милиционерам и участковым. А также дать соответствующее задание уполномоченным уголовного розыска. В случае чего – тут же звонить ему, Гольсту.

Промаявшись всю ночь без сна, Георгий Робертович вышел из дома раньше обычного. У трамвайных остановок толпились люди. Гольст, занятый своими мыслями, шел, ничего не замечая вокруг.

В прокуратуре, кроме вахтера, никого еще не было. Пройдя в свой кабинет, Георгий Робертович вынул из сейфа папку с делом Дунайского. Перечитал постановление о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы. Посмотрел на пакеты, в которых были упакованы изъятые вчера при обыске вещественные доказательства. Перед ним встал вопрос: как быть? А главное, что делать с Дунайским? Может, изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде?

Время тянулось медленно.